Маленький лорд Фаунтлерой - Фрэнсис Ходжсон Бернетт
– Встречали вы когда-нибудь мальчика, – сказал он Доусон, – у которого такой добрый дедушка?
На лице Доусон промелькнула неуверенность. У нее сложилось не самое лестное мнение о его сиятельстве графе Доринкорте. Она пробыла в доме лишь несколько дней, но этого вполне хватило, чтобы наслушаться в людской, как прислуга в самых разнообразных выражениях описывает особенности характера графа.
– Среди всех вредных, злобных, сварливых стариканов, в чьи ливреи меня наряжала злая судьба, – признавался самый рослый из лакеев, – он по вредности и злобе выделяется на целую голову.
А еще этот лакей – его звали Томас – пересказывал товарищам указания, которые граф давал мистеру Хэвишему, готовясь к приезду мальчика.
– Позволяйте ему все, что ни попросит, засыпьте его комнаты игрушками, – говорил милорд. – Найдите, чем его развлечь, и скоро он позабудет о матери. Пускай забавляется, пускай забивает голову другими вещами, и это выйдет само собой. Все мальчишки одинаковы.
Так что, возможно, настроенный на легкую победу граф не слишком обрадовался, обнаружив, что у этого мальчика характер совсем иной. Его сиятельство провел беспокойную ночь и все утро оставался в своих покоях, но к полудню, после ланча, послал за внуком.
Фаунтлерой тут же явился на зов. Стуча каблучками, он слетел по широкой лестнице; граф услышал, как он пробежал по коридору, а потом дверь открылась, и мальчик появился на пороге – разрумянившийся, с блестящими глазами.
–Я ждал, когда вы за мной пошлете,– сказал он.– Я уже давно был готов. Я так вам обязан за все эти подарки! Так обязан! Я все утро с ними играл.
– Вот как! – сказал граф. – Значит, тебе все понравилось?
– Очень понравилось… я даже сказать не могу, как понравилось! – признался Фаунтлерой, сияя от удовольствия. – Там есть одна игра – она как бейсбол, только играть надо на доске черными и белыми фишками, а счет вести бусинами, надетыми на проволоку. Я попробовал научить Доусон, но она поначалу никак не могла понять – ей не приходилось играть в бейсбол, она ведь леди, и я боюсь, что у меня не очень хорошо вышло объяснить. Но вы-то ведь знаете правила, да?
– Боюсь, что нет, – ответил граф. – Это американская игра? Что-то вроде крикета?
– Я не видал, как играют в крикет, – сказал Фаунтлерой, – но мистер Хоббс несколько раз водил меня смотреть бейсбол. Это замечательная игра. Она так захватывает! Хотите, я принесу доску сюда и вам покажу? Может, вас она развлечет, и вы позабудете про свою ногу. Она сегодня очень сильно болит?
– Сильнее, чем мне хотелось бы, – ответил граф.
– Тогда вы, наверное, не сможете про нее забыть, – задумался малыш. – Может, вам даже неприятно будет слушать про игру. Как вы думаете, вам будет интересно или неприятно?
– Все же принеси, – решил граф.
Вне всяких сомнений, общество ребенка, который предлагал научить его играм, было крайне необычным для него развлечением, но сама его новизна забавляла графа. Когда Седрик вернулся с коробкой в руках и с выражением самого горячего интереса на лице, старик не сумел удержаться от мимолетной улыбки.
– Можно я пододвину вон тот столик к вашему креслу? – спросил Седрик.
– Позвони, пусть придет Томас, он все сделает.
– О, я и сам могу, – уверил его Фаунтлерой. – Он не очень тяжелый.
– Хорошо. – Глядя на приготовления, которые малыш делал с таким увлеченным видом, граф тайком улыбался все шире.
Подтащив столик к креслу, Седрик вынул доску из коробки и разложил на нем.
– Это очень интересная игра, стоит только начать, – сказал Фаунтлерой. – Если хотите, черные фишки будут ваши, а белые – мои. Это все игроки, когда они сделают целый круг по полю – это называется «хоум-ран», за это дают одно очко… Вот это ауты… Тут первая база, тут вторая, тут третья, а вот эта база называется «дом».
С величайшим энтузиазмом он принялся излагать правила, показал, как должны стоять подающие, бьющие и ловцы в настоящей игре, и в красках описал поимку особенно стремительной прямой подачи в тот знаменательный день, когда мистер Хоббс взял его с собою на матч. Приятно было смотреть, с какой живостью и грацией он копирует позы и жесты разных спортсменов, как бесхитростно радуется игре.
Когда же с объяснениями и демонстрациями покончили и начали матч, граф обнаружил, что ему по-прежнему интересно. Его маленький компаньон был полностью поглощен действием и вкладывал в него всю свою юную душу; то, как весело он смеялся, сделав хороший бросок, как горячо радовался хоум-рану, с равным удовольствием празднуя и собственное везение, и удачу соперника, скрасило бы игру любому.
Если бы неделю назад кто-то попытался убедить графа Доринкорта в том, что этим утром он позабудет свою подагру и свою ворчливость, увлекшись детской игрой с черными и белыми фишками на ярко раскрашенной доске в обществе кудрявого маленького мальчика, его реакция, без всякого сомнения, была бы весьма едкой; и все-таки он самым настоящим образом заигрался, как вдруг открылась дверь и Томас доложил о прибытии посетителя.
Этот посетитель – пожилой джентльмен в черном, оказавшийся ни много ни мало священником местного прихода, – настолько изумился представшей его взгляду картине, что едва не отпрянул назад, рискуя сшибить Томаса с ног.
Говоря откровенно, преподобный мистер Мордонт ни одну из своих служебных обязанностей не находил столь мучительно тягостной, как ту, что вынуждала его явиться в замок к своему благородному покровителю. Дело было в том, что сей благородный покровитель прилагал все свои аристократические силы, чтобы сделать подобные посещения как можно более неприятными. Он на дух не переносил церквей и благотворительных дел и приходил в неистовую ярость, когда кто-то из его арендаторов имел наглость оказаться бедным, больным и беспомощным. Когда его особенно терзала подагра, он без всяких колебаний заявлял, что не станет терпеть, чтобы ему докучали россказнями об их горестях и несчастьях; когда же подагра отступала и граф бывал в более человечном настроении, он порой давал священнику денег, но только высмеяв его самым язвительным образом и обвинив весь приход в тупости и лени. Впрочем, вне зависимости от настроения, речи его всегда источали презрение и сарказм, и мистер Мордонт каждый раз сожалел, что запустить в графа чем-нибудь увесистым слишком невежливо и не по-христиански. За все годы руководства доринкортским приходом он
