Маленький лорд Фаунтлерой - Фрэнсис Ходжсон Бернетт
Седрик заерзал на подушке и, перевернувшись, открыл глаза.
Посреди просторной светлой комнаты, обтянутой тканью с веселым цветочным узором, стояли две женщины. В очаге горел огонь, сквозь сетку плюща в окна струились солнечные лучи. Говорившие подошли к нему, и он увидел, что одна из них – миссис Меллон, экономка, а вторая – кругленькая пожилая женщина с лицом как нельзя более приветливым и добрым.
– Доброе утро, милорд, – сказала миссис Меллон. – Хорошо спали?
Его милость потер глаза и улыбнулся.
– Доброе утро, – сказал он. – Я не знал, что я тут.
– Вас отнесли наверх, когда вы уснули, – объяснила она. – Это ваша спальня, а это Доусон, она будет о вас заботиться.
Фаунтлерой сел на постели и протянул Доусон руку – точно так же, как вчера графу.
– Как поживаете, мэм? – сказал он. – Я весьма вам обязан за то, что вы пришли обо мне заботиться.
– Можете называть ее Доусон, милорд, – улыбнулась экономка. – Она привыкла, чтобы ее называли Доусон.
–Мисс Доусон или миссис Доусон? – спросил его милость.
– Просто Доусон, милорд, – ответила сама Доусон с широкой улыбкой. – Не надобно ни «мисс», ни «миссис», благослови вас Господь! А теперь не желаете ли подняться? Доусон вас оденет, да позавтракаете в детской.
– Спасибо, я уже много лет как научился одеваться сам, – ответил Фаунтлерой. – Меня Душенька научила. Душенька – это моя мама. У нас была только Мэри, и ей приходилось делать всю работу – и стирать, и все остальное, – и мы поэтому, конечно, не хотели ее еще больше обременять. Я и помыться могу вполне сносно, если вы будете так добры и проверите, когда я закончу.
Доусон обменялась взглядом с экономкой.
– Доусон сделает все, что вы попросите, – сказала миссис Меллон.
– Конечно, сделаю, – подтвердила Доусон ласковым, веселым голосом. – Пускай одевается сам, а я буду рядом и пособлю, коли будет нужда.
– Благодарю, – ответил лорд Фаунтлерой, – знаете, иногда у меня с пуговицами не выходит, и приходится кого-нибудь просить.
Доусон показалась ему очень доброй женщиной, и еще до того, как он закончил принимать ванну и одеваться, они сделались сердечными приятелями и он уйму всего про нее узнал. Оказалось, что ее муж был солдатом, и его убили в настоящей битве, а ее сын – моряк, он сейчас в дальнем плавании, и он видел пиратов и людоедов, и китайцев, и турков и привез домой множество диковинных раковин и кораллов, которые Доусон готова была в любой момент ему показать – часть из них она даже хранила в своем сундуке. Все это вызывало живейший интерес. Еще он выяснил, что она всю жизнь ухаживает за ребятишками и только что приехала из благородного дома в другой части Англии, где заботилась об очаровательной маленькой девочке по имени леди Гвинет Вонн.
– Она дальняя родня вашей милости, – сказала Доусон. – Может статься, однажды с нею познакомитесь.
– Правда? – обрадовался Фаунтлерой. – Мне бы так этого хотелось. Я не знаком ни с одной девочкой, но глядеть на них всегда очень приятно.
Когда он прошел в соседнюю комнату завтракать и увидел, что она просто огромная и что за нею есть еще одна, которая, по словам Доусон, тоже отведена ему, на него снова нахлынуло чувство собственной крохотности. Ощущение это оказалось таким сильным, что Седрик, усевшись за красиво накрытый стол, поделился им с Доусон.
– Я слишком маленький, – сказал он с ноткой тоски в голосе, – чтобы жить в таком большом замке и иметь столько больших комнат, вам так не кажется?
– Ну что вы! – воскликнула Доусон. – Энто поначалу вам неловко, токмо и всего, вот пообвыкнетесь – и вам тут понравится. Такая красота кругом!
– Конечно, замок очень красивый, – тихонько вздохнув, согласился Фаунтлерой, – но он бы нравился мне больше, если б я так не скучал по Душеньке. Я всегда по утрам завтракал вместе с ней, добавлял ей в чай сахар и сливки, подавал тосты. Нам было так уютно.
– Ах, – продолжала Доусон ободряющим тоном, – да ведь вы можете кажный день с нею видеться! А сколько у вас будет для нее всяких новостей! Вот погодите, погуляете немножко, все поглядите – и собак, и конюшню с лошадками. Особливо одного конька вам показать велено, я уж знаю…
– Правда? – воскликнул Фаунтлерой. – Я так люблю лошадей! Мне очень нравился Джим. Он возил бакалейный фургон мистера Хоббса. Замечательный конь, когда не упрямится.
– Ну вот, – сказала Доусон, – погодите, пока увидите здешнюю конюшню. Ах, божечки мои, да ведь вы даже в смежную комнату еще не заглянули!
– А что там? – спросил Фаунтлерой.
– Вот позавтракаете, тогда увидите.
Эти слова, естественно, разожгли его любопытство, и он с усердием принялся за еду. У Доусон был такой многозначительный и загадочный вид, что он решил: там наверняка скрывается нечто стоящее.
– Ну вот, – сказал он через несколько минут, соскользнув со стула на пол, – я наелся. Можно мне теперь пойти посмотреть?
Доусон кивнула и прошла вперед с видом еще более таинственным и важным, чем прежде. Седрик едва мог дождаться – так ему было любопытно.
Когда она открыла дверь, он замер на пороге и пораженно осмотрелся. Он не говорил ни слова – просто стоял и глядел, сунув руки в карманы и пылая румянцем. Раскраснелся он от удивления и от того, как взволновала его эта минута. И верно, подобное зрелище поразило бы любого обычного мальчика.
Комната – просторная, как и все помещения замка, – показалась ему прекрасней остальных. Мебель здесь стояла не такая огромная и древняя, как на нижнем этаже; стены, ковры и гардины были ярче; полки ломились от книг, а столы – от игрушек, красивых и затейливых, вроде тех, что он с восторгом и изумлением разглядывал в витринах нью-йоркских магазинов.
– Тут как будто живет мальчик, – сказал он наконец, когда к нему вернулся дар речи. – Чья это комната?
– Подите поглядите на игрушечки, – приободрила его Доусон, – энто все ваше!
– Мое? – воскликнул он. – Мое? Как это мое? Кто мне все это подарил? – Это было так замечательно, что он поначалу не мог поверить, но потом бросился вперед с радостным вскриком: – Дедушка! – Глаза его засияли, словно звезды. – Я знаю, это дедушка!
– Да, энто все милорд, – сказала Доусон, – и коли будете вести себя как примерный юный джентльмен и не станете капризничать, а только веселиться дни напролет, он вам подарит все, чего только ни попросите!
Утро прошло просто захватывающе. Столько всего предстояло рассмотреть, столько всего попробовать; каждая новая вещица так крепко завладевала его вниманием, что он едва мог оторваться от нее, чтобы
