Маленький лорд Фаунтлерой - Фрэнсис Ходжсон Бернетт
– Обопритесь на меня, – сказал он с ободряющей сердечностью. – Я пойду очень медленно.
Будь на его месте лакей, граф меньше опирался бы на трость и больше – на помощника. Однако частью его эксперимента было дать внуку почувствовать нелегкое бремя. И в самом деле, бремя оказалось довольно тяжелым, и уже через несколько шагов лицо юного лорда порядком раскраснелось, а сердце стучало сильнее обычного, но он упорно напрягал все силы, думая о своих мышцах и о том, как их похвалил Дик.
– Не бойтесь на меня опираться, – запыхавшись, выдавил он. – Я выдержу… если… если нам не очень далеко идти.
Обеденный зал и вправду располагался не так уж далеко, но Седрику показалось, что прошла целая вечность, прежде чем они добрались до места графа во главе стола. Рука на его плече, казалось, с каждым шагом тяжелела, лицо мальчика заливалось все более жарким румянцем, дышать становилось труднее, но он даже не подумал отступиться; напрягая все свои мальчишеские силы, он высоко держал голову и подбадривал хромавшего рядом графа.
– Вам очень больно стоять на этой ноге? – спросил он. – А вы не пробовали ванночку из теплой воды с горчицей? Мистер Хоббс держал свою ушибленную ногу в теплой воде. Говорят, арника тоже очень помогает.
За ними медленно брел огромный пес, а следом шагал высоченный лакей; всякий раз, как он бросал взгляд на малыша, который напрягал все силы и с таким добросердечием терпел свою ношу, на лице великана мелькало странное выражение. Граф лишь однажды искоса поглядел вниз на раскрасневшиеся щеки мальчишки, но и в этом взгляде читалось что-то загадочное. Когда они вошли в комнату, где им предстояло ужинать, Седрик увидел, что она тоже очень просторная и величественная. Лакей, ожидавший за стулом во главе стола, уставился на них во все глаза.
Но вот наконец они добрались до места. Граф убрал руку с плеча мальчика и уселся. Седрик достал платок Дика и вытер лоб.
– Теплый сегодня вечер, не правда ли? – сказал он. – Наверное, камин вам нужен из-за… из-за ноги, но мне немножко жарко.
Беспокоясь о чувствах своего благородного сородича, он ничем не хотел намекнуть, будто в обстановке есть что-то лишнее.
– Ты ведь тяжело потрудился, – сказал граф.
– О нет! – возразил лорд Фаунтлерой. – Не так уж тяжело, но чуточку взопрел. Летом это немудрено. – И он продолжил с энтузиазмом тереть мокрые локоны на лбу шикарным носовым платком.
Ему приготовили место на другом конце стола, напротив деда. Тяжелый стул с подлокотниками предназначался для человека гораздо более крупного, чем он; впрочем, как и все в доме до сей поры: просторные комнаты с высокими потолками, массивная мебель, высоченный лакей, огромный пес, сам граф – все, словно нарочно, подобралось так, чтобы Седрик почувствовал себя очень маленьким. Но это его не тревожило – он никогда не считал себя особенно большим или важным и вполне готов был приноровиться к обстоятельствам, которые оказывались сильнее его.
Пожалуй, он и вправду никогда еще не выглядел таким крохотным, как сидя на этом огромном стуле за дальним концом стола. Несмотря на свое уединенное существование, граф предпочитал жить с некоторой пышностью. Вечернюю трапезу он любил и ужинал с большими церемониями. Седрик смотрел на него поверх великолепного поблескивающего хрусталя и посуды, которая его неопытному глазу казалась просто верхом изящества. Чужой человек, заглянувший сюда, вполне мог бы улыбнуться этому зрелищу: просторный величественный зал, рослые слуги в ливреях, яркий свет, мерцание серебра и хрусталя, суровый на вид пожилой дворянин во главе стола и очень маленький мальчик на другом конце. Ужин для графа был делом весьма серьезным – как и для повара, в особенности если его сиятельство оказывался недоволен или не проявлял аппетита. Сегодня, впрочем, аппетит у него разыгрался нешуточный – возможно, потому, что графу было о чем задуматься, кроме пикантности закусок и густоты соусов. Пищу для размышлений ему предоставлял внук. Дед то и дело поглядывал на него через стол; сам он почти все время молчал, но сумел разговорить мальчика. Ему никогда даже не приходило в голову, что слушать ребенка может быть увлекательно, но лорд Фаунтлерой одновременно озадачивал и забавлял его. А еще он вспоминал, как опирался на его плечо – просто чтобы проверить границы смелости и выносливости мальчика, и его радовал тот факт, что его внук не дрогнул и как будто ни на мгновение не подумал отступиться от начатого дела.
– Вы не носите все время свой венец? – полюбопытствовал лорд Фаунтлерой.
– Нет, – ответил граф с мрачной ухмылкой, – он мне не идет.
– А мистер Хоббс сказал, что все время носите. Хотя потом, когда подумал, решил, что вам, наверное, приходится иногда его снимать – чтобы надеть шляпу.
– Да, – сказал граф, – время от времени приходится.
Один из лакеев внезапно отвернулся и коротко кашлянул, прикрывшись ладонью.
Седрик закончил трапезу первым, откинулся на стуле и оглядел комнату.
– Вы, наверное, очень гордитесь своим домом, – сказал он, – он такой красивый. Никогда не видел ничего красивее; но, конечно, мне всего семь, я пока еще не очень много повидал.
– Ты считаешь, я должен им гордиться? – спросил граф.
– Таким любой бы гордился, – ответил лорд Фаунтлерой. – И я бы гордился, будь это мой дом. В нем все прекрасное. И парк, и те деревья… какие они чудесные! И как у них листья шелестят! – Тут он на мгновение умолк и окинул стол каким-то тоскливым взглядом. – Это очень большой дом для всего двух людей, вам не кажется?
– Для двоих здесь как раз достаточно места, – ответил граф. – А ты находишь его слишком большим?
Маленький лорд смутился на миг.
– Я просто подумал, – сказал он, – что, если бы тут жили двое людей, которые не очень ладят, им, наверное, иногда было бы одиноко.
– А мы с тобой поладим, как ты думаешь? – спросил граф.
– Да, – ответил Седрик, – думаю, что поладим. С мистером Хоббсом мы очень
