Огни Хафельберга - Софья Валерьевна Ролдугина
«Я должен добраться!» Он мешком перевалился через верх и опустил руки со всего маха ударившейся землю. В плече что-то хрустнуло, но и только. Мартель с полминуты лежал в пыли, ощущая щекой все шероховатости утоптанной обочины, пыль и мелкие камешки и высохшие травинки. «Должен добраться до него и рассказать».
Свет фонаря был стерильно белым, как в больнице. Цепляясь за металлический столб, Марцель поднялся на ноги, перевел дыхание и медленно побрел вдоль забора, туда, откуда тянуло влажной прохладой и обещанием защиты. Земля снова ушла из-под ног, и Марцель замер, до боли цепляясь за прутья забора, чтобы переждать секундную слабость.
В голове бурлила жуткая каша, обрывки чужих мыслей воспоминаний, несбывшиеся желания, оставляющие на языке привкус перестоявшего зеленого чая, неизбывная тоска от невозможности что-то изменить, как бесконечно звучащая нота «до», вытягивающая в ниточку нерв за нервом. Марцель пытался справиться с этим, как обычно, задвинуть на задворки сознание и забыть, забыть, но росток чужого разума, ожившая тень личности, пробивалась в нем с упорством кухонной плесени. А что я должен рассказать ему?
После очередного помутнения сознания водяная прохлада стала ближе, и Марцель с усталой безнадежностью опустился прямо на обочину, привалившись плечом к деревянной лавке. Это была не его прохлада. — Гершванг! Марцель с трудом разлепил глаза и улыбнулся. Со стороны это должно было смотреться страшновато.
Ты мне это говоришь, Герхард. — Мы же, вроде, на «ты».
Ага. У кого еще может быть такая жуткая зеленая рубашка?
Марцель, ты в порядке? — повторил Герхард, наклоняясь к нему. Марцель инстинктивно подался вперед, к спасительной прохладе разума-стратега, к точке возврата из любого безумия. — Тебе плохо? — Я не пьяный, — прошептал Марцель, жмурясь. Мысли прояснялись, но очень медленно. Однако сейчас хотя бы можно было отделить свое сознание отошмётка в чужой личности.
Шелтон, Шелтон, ну где тебя носит, придурок? И дело не в наркотиках, конечно. У меня недавно был инфаркт, и я сейчас…
Надо же, и лгать не пришлось. Герхард поверил сразу и полностью. От него пахнуло острой жалостью и искренним желанием помочь. — Сиди здесь, я сейчас вызову скорую. — Не надо. Марцель уцепился за его штанину, стараясь проецировать абсолютную уверенность. — Это просто стенокардия, а у меня аллергия на девяносто процентов лекарств. Надо переждать, и всё.
Посидишь со мной немного? — Я отнесу тебя в участок и вызовем скорую. Твердо повторил Герхард и вновь присел рядом, на сей раз, чтобы замерить пульс. Потом он просунул одну руку Мартелю под колени, другую за лопатки и поднял его вверх без усилий, как ребенка. — Ты сейчас явно не в том состоянии, чтобы мыслить разумно. Пульс зашкаливает, и вообще ты холодный, как рыба.
Марцель представил себе последствия визита в клинику, представил лицо Шелтона и мысленно извинился перед Герхардом. — Нет, сейчас мы останемся здесь, — твердо произнес телепат, накрывая ладонью щеку Герхарда, и меньше чем за полсекунды смял все сознательно волевые установки, полностью подчиняя себе чужой разум. — Ты просто посидишь со мной, хорошо? Все-таки Герхард оказался слабым стратегом, куда слабее Шелтона.
Мыслительные потоки в мгновение ока смерзлись в неуклюжую глыбу на самого дна, а когда потекли вновь, то были уже изменены. — Хорошо, — скованно кивнул Герхард и медленно опустился на лавку, как и был с Марцелем на руках. — Спасибо, Герхард. В голове упрямо вертелось, что надо бы воспользоваться случаем и прослушать офицера полностью, но Марцель слишком устал.
Подчинение далось легко, но это была только видимая легкость. На самом деле, нервные ресурсы находились уже на пределе. Еще немного, и либо обморок в лучшем случае, либо инсульт, что куда более вероятно. А мысленные потоки недостротега Герхарда текли так завораживающе спокойно, и водная прохлада обнимала таким родным ощущением, что хотелось просто закрыть глаза и ненадолго погрузиться в нее полностью. Просунув руку Герхарду под рубашку, Марцель прижал ладонь к его ребрам прямо над сердцем.
Тут же потянула в сон, но опыт подсказывал, что если отключиться, то сознание очистит себя само, и та бесценная информация, что хаотически бурлила сейчас в Марцелевой голове, поблекнет, а самые важные подробности забудутся. — И часто у тебя бывают такие приступы? «Да». Герхард приходил в себя слишком быстро, но мысли о вызове скорой у него теперь не мелькали.
«Когда как?», — сонно ответил Марцель, осторожно нащупывая грань между спокойствием и полным забвением.
«Просто сейчас я увидел кое-что необычное. А Даниэла рассказывала тебе о призраках?».
«Не мне», — покачнул головой Герхард, поудобнее пристраивая Марцеля у себя на коленях. Он сейчас воспринимал телепата кем-то вроде своего младшего родича, одного из таких же белобрысых и беспокойных племянников-школьников. На завтра это впечатление должно было развеяться без следа, и тогда даже у такого неполноценного стратега возникли бы подозрения. Но проблемы Марцель предпочитал решать по мере поступления.
Дядя Рихарду и Ане, да они вообще много странного рассказывали о Хаффельберге, говорила, что это нечто вроде колыбели для сверхъестественного, у нас в саксонской зоне якобы есть только одно такое же место, Гаммельн, и будто бы и там, и здесь рождаются необычные дети. Не знаю даже, — качнул он головой неопределенно. — Мне всегда казалось, что более обычного и скучного места, чем Хаффельберг, не найдешь. — Это как посмотреть, — фыркнул Марцель.
А она не говорила, почему Хаффельберг стал особенным. — Ну, — Герхард всерьез задумался, — упоминала что-то такое. Кажется, то ли следы каких-то там первых, то ли настоящих.
Манон, что ли? Надо будет потом подкинуть идейку Шелтону.
Понятно. Марсель зажмурился, прогоняя сонливость. Нужно было собираться с силами, отправляться домой и там уже без опасности подслушивания перезвонить Шелтону и всё ему рассказать. — Как ты думаешь, кто убил Даниэлу? Марсель сначала ляпнул, а потом прикусил язык. Особое отношение Герхарда скоро развеется, а память о странных вопросах останется, ведь на форматирование памяти сил уже не оставалось.
Но Герхард ответил так, как будто давно ждал этого вопроса. — Тот же, кто убил дядю Рихарда! На Марцеля дохнуло такой ненавистью, адресованной неизвестному убийце, что на секунду исчезли все представления о времени и пространстве. — Уже поздно! — долетело как сквозь ватное одеяло. — Тебя отнести домой? — Отвезти, — уточнил Марцель, — я маленький, но гордый, и вообще как-то не хочется портить тебе репутацию.
Герхард засмеялся, а образ, промелькнувший у него в голове, был слишком размытым, чтобы различить хоть что-то. — Не думаю, что кто-то еще будет шляться по городу в половине пятого утра. — А сейчас полпятого? — искренне удивился Марцель, не без помощи Герхарда вставая на ноги. — Кстати, что сам-то ты делал? — Тоже гулял, как я? — Вроде того, — соврал Герхард, и в голове у него высветилось шел из участка.
Марцель попытался копнуть глубже из любопытства, но сумел выцепить только неясные образы — то ли девушки в мужской одежде, то ли парня с неряшливой стрижкой перьями, чем-то немного напоминающего самого Герхарда. А дальше глухая стена, не могу, не знаю, не имею права помнить. — Ну, ладно, — нехоть отступил Марцель, — мы с тобой еще Мы пообщаемся на тему поздних прогулок.
Уже у самого дома Вальцев, поблагодарив Герхарда за помощь и попрощавшись, Марцель достал мобильник и посмотрел на экран. Ни одного пропущенного вызова. Комната была пустой и выставшей из-за открытого окна. Шелтон так и не появился. Ближе к утру Марцель понял, что шансы дождаться напарника и слить ему свои воспоминания близятся к нулю. Перерыв комнату в поисках ручки и блокнота, телепат запоздала, вспомнила мобильники, и только тогда догадался включить диктофон.
На то, чтобы наговорить памятку для себя, ушло три с половиной минуты. После этого Марцель, не раздеваясь, забрался на кровать Шелтона, завернулся в покрывало и уснул, как убитый. Разбудила его Ульрике, уже ближе к полудню, встревоженная и одетая во все черное.
Идем со мной, — тихо приказала она, — нужно встретить твоего друга.
Откуда ты знаешь, что он… Сонно пробормотал Мартель, норовя зарыться под покрывало с головой. Ульрике не позволяло, тормошила, тянула, дергала за ухо. — Да понял я, встаю, встаю. — Выпей, — пихнула она ему в руки кружку с горячим шоколадом и присела рядом на кровать. — Смешной ты со сна, взъерошенный. — Я? — испугался Мартель и провел рукой по волосам.
Вот чёрт! И он сунул кружку обратно
