Огни Хафельберга - Софья Валерьевна Ролдугина
На пару дней, — передразнил ее Марцель.
Ну, перезвони ему, если волнуешься.
Если он сам не позвонил, значит, нельзя, — вздохнул Марцель. — Дурацкий вечер. — Может, поужинаем вместе, а потом пойдем куда-нибудь? Звать фрау Кауфер к себе в комнату у вальцев было глупо, а к фрау Вальц еще глупее. Но очень, очень хотелось.
Поужинать запросто, но потом у меня планы, — разбила.
Нечаянно Олерьке все мечты.
Извини, нужно поговорить кое с кем из монастыря.
Со священником? — скинулся Марцель. — С каким еще священником? — искренне удивилась Улирике, даже в мыслях у нее, кажется, промелькнул вопросительный знак.
Отец Петер уехал вроде на неделю еще, ну, ему и не до разговоров было, особенно в последние дни.
Не-е-е, — отмахнулся нетерпеливо Марцель. При воспоминании о погружении в разум больного старика делалось дурно. — Я про нового, ну, который Александр Декстер. — Этот? Ульрике аж в лице изменилась. Марцеля на мгновение захлестнули чужие, очень сильные эмоции, одновременный страх и неприязнь, и чувство вины, и злая радость. — Ну уж нет. — А ты с ним знакома?
Полюбопытствовал Марцель. — Эй, ты куда? Но Ульрике уже поднялась рывком, сунула пустой термос в сумку и побежала с холма. — Верни корзинку, Гретья! — крикнула она, не оборачиваясь, и голос у нее металлический, Ульрике! Ты обиделась? Прокричала в ответ совершенно обескураженный Марцель, торопливо вставая на ноги. Правую икру покалывала, как иголочками. Мышцы затекли от неудобной позы.
Нет! — рявкнула Ульрике и побежала быстрее. — Ну, твою ж мать! — Марцель растерянно обвел взглядом беспорядок, оставшийся после пикника. — Это что? Уйти от ответа? В прямом смысле? Ульрике так и не обернулась ни разу. Злобно пнув муравейник, поросший травой, Марцель принялся потихоньку собираться. Он аккуратно скатал в шарик фольгу от бутербродов и от шоколадки, собрал в пакет салфетки, стряхнул с клетчатого пледа крошки на траву и только потом начал неторопливо спускаться с холма к тропинке.
Плед неприятно оттягивал руку и выглядел как обвисший флаг побежденного государства в какой-нибудь древней битве. По дороге через город Марцель несколько раз ловил на себе взгляды и слышал мысленные смешки «Он идет, чувак, с пакетом мусора и рваной тряпкой под мышкой, и злился. Сначала на Ульрике, которая не подумала оставить ему хотя бы рюкзак, потом на подзадержавшегося Шелтона, потом на всех Хаффельбергцев с копом.
Из чувства противоречия он заскочил в пиццерию и купил самую большую пиццу с четырьмя дополнительными добавками, которую, конечно, никак не смог бы съесть в одиночку, выкурил на ходу сигарету и бросил окурок прямо на мостовую, не потушив. Маленький бунт прошел незамеченным, и даже здоровенная чёрная кошка с жёлтыми глазами, наблюдавшая акт вопиющего нарушения порядка от начала до конца, только зевнула и уставилась в другую сторону.
— Все вы, сволочи, равнодушные, — пожаловался Марцель в пустоту и, перехватив поудобнее плед и коробку спицей, поплёлся к вальцам. Дома Гретта трагически сообщила, что у мужа мигрение и шёпотом попросила Марцеля вести себя потише. — Да-да, конечно, — кисло ответил он и подумал, что как раз хотел врубить что-нибудь погромче.
Без всякого энтузиазма, проглотив пару кусков пиццы, Марцель накинул джинсовку и отправился шляться по городу в сумерках. «Самое подходящее настроение, чтобы встретить привидения». К ночи Хаффельберг в очередной раз вымер. Остались лишь вездесущие кошки в подворотнях. В отсутствие туристов и ключевых футбольных матчей закрылись еще в семь обе пивнушки, только в одной из них протирал бокалы и любовался коллекцией автографов от заезжих звезд пожилой владелец, который отнюдь не горел желанием возвращаться домой и общаться с женой-скандалисткой.
Хмыкнув, Марцель подсадил в его разум образ милой и доброй фрау, которая просто ужасно волнуется за мужа-выпивоху и неторопливо отправился дальше. Постоял на мосту с четверть часа, потом прошлёпал к тому переулку, где увидел вторую девушку и, перемахнув через низкую оградку, стащил из чужого сада яблоко. Оно было далеко не такое сладкое и хрустяще-сочное, как в Клаустале, по дороге к дому ройтеров, но сам факт воровства придавал ему благородный налет исключительности.
Вымотанный долгой прогулкой и уже успокоившись, Марцель неторопливо возвращался домой к Вальцам, когда увидел в конце улицы у поворота ульрики в длинной широкой юбке. «Надо бы извиниться, хрен знает за что, но надо!» промелькнуло в голове, и он ускорил шаг, а затем и на бег перешел на ходу, окрикивая ульрики, но та, не обернувшись, скрылась за поворотом.
«Не заметила или встречаться не хочет? «Чёрт, Декстер, я с тебя за это спрошу, только Шелтон может распугивать моих девушек». Но за поворотом Марцель никого не нашёл. Только успел увидеть, как мелькнула фиолетовая юбка за стволом древней лиственницы. Вблизи оказалось, что дерево загораживало от взглядов с дороги широкую дырку на месте выломанного прута в высоком металлическом заборе. Проскользнуть внутрь оказалось секундным делом, и Марцель тут же очутился по пояс в высокой траве.
Кое-где стебли были слегка и это кое-где отчетливо выстраивалось в еле намеченную тропу. Такую, какая могла быть, если бы там полминуты назад прошел не слишком аккуратный человек. Нервно одернув джинсовку, Марцель снял темные очки и потащился по следу. С каждым шагом все сильнее пахло застарелой гарью, а трава становилась выше. Потом тропа уткнулась в заросли шиповника. С трудом отыскав лазейку, Марцель прополз под кустами и очутился прямо перед развалинами какой-то постройки, чуть поменьше огромного дома Вальцев.
Место было явно подчищено. Основные завалы убраны, но остался фундамент и закопченные остовы стен по грудь высотой, и трава там не росла. А чуть дальше, на углу остова разрушенного здания виднелся в сумраке девичий силуэт. Широкая юбка, раскинутые руки, распущенные волосы. — Ульрике! — радостно крикнул Марцель и дернулся вперед, но тут его как током прошила.
У Ульрики таких длинных волос не было. «Ты…», — начал он и прикусил язык, внезапно осознав, что не слышит чужих мыслей, даже тени, хотя расстояние до девушки явно меньше двадцати метров. «Иди сюда». Мартель до побелевших костяшек вцепился в остатки стены перед собой и облизнул губы. «Пожалуйста», — добавил зачем-то. Девушка медленно опустила руки и обернулась.
А затем начала приближаться. Марцель почувствовал, что спина у него покрывается бисеринками пота, а горло как будто передавливает невидимая рука. Во всем теле появилась странная легкость. Кажется, отпустишь камни стены и улетишь к небу, как наполненный гелием воздушный шар. А девушка приближалась, рывками, словно продираясь через невидимые липкие сети. Она старательно обходила высокие перегородки, придерживая юбку, но от этого ощущение потусторонней жути не ослабевало, а только крепло.
«Шелтон!» — как заклинание прошептал Марцель, чувствуя, как звенит в ушах, и отчаянно пытаясь вспомнить, как это слушать телепатически.
«Шелтон!».
До девушки оставалось десять шагов.
«Шелтон! Шелтон! Шелтон! Шелтон! Шелтон!».
Пять, и даже в тени вековых деревьев глаза различали ярко-фиолетовый цвет широкой юбки и морковно-рыжий крупных локонов.
«Шелтан!».
Она остановилась за полшага от Марцеля, тонкая, низенькая, с большими глазами ребенка и ангельски спокойной улыбкой. Остановилась и протянула руку в попытке прикоснуться к его щеке. Касание пальцев Марцель так и не ощутил, зато, наконец, услышал. На какие-то секунды, но этого хватило.
Больно, горячо, пусто, больно, больно, больно.
Когда Марцель очнулся, была уже глубокая ночь. Звезды ровно сияли и казались нереально большими, как в мультике про каких-нибудь прекрасных героев и отважных принцесс. Или наоборот. Тело ломало, как после изнурительной лихорадки. Холодок от сырой земли потихоньку пробирался сквозь куртку и джинсы, а запах Гарри был такой, что в горле першило. Марцель потер щеку рукой, а потом взглянул на пальцы.
Они были в чем-то черном, до омерзения похожем на сажу.
Наверное, надо встать.
В неуютном холоде августовской ночи повеяло мягкой, ласковой океанической прохладой. На губах появился привкус соли и чего-то пряного. Пошатываясь, Марцель поднялся и поплелся к источнику водяной свежести, безопасности, дома, к центру мира. Трава обвивалась вокруг щиколоток и запястьей, щекотала метелками лицо, потом на пути появилась железная решетка, как из-под земли выросла, и Мартель
