Огни Хафельберга - Софья Валерьевна Ролдугина
И… Тарзанка только пошла назад, а Марцель уже задыхался. Кажется, они успели качнуться пару раз туда-сюда, прежде чем у него окончательно потемнело в глазах. — Я же говорил, идиот! — Сам такой! — прохрепел Марсель в ответ, с трудом принимая вертикальное положение. Момент, когда Шелтон остановил петлю, вытащил горе напарника и уложил на землю, совершенно выветрился из головы.
— Что случилось? — Ты упал в обморок. Узрики стояла, опершись на веревочную петлю и сумрачно глядела на Марцеля из-под козырька бейсболки. — Курт тебя поймал, ну и меня заодно. Он очень сильный, — протянула она с таким обожанием в голосе, что Марцель даже немного приревновал.
Видимо, на тебя навалилось слишком много разных впечатлений одновременно. К тому же, тут уже высоко, — прохладно дополнил Шелтон скупой раскосульрики, голосом выделяя слово «разный», с явным намеком на телепатию. — Уверен, что сможешь идти дальше. — У тебя давно не было подобных приступов, а это похоже на то, что часто случалось до ИРН и до психушки.
Стратег беспокоился, и было из-за чего. — Да без проблем. Марцель поднялся на ноги и одернул куртку. Стала зябко. То ли от короткого обморока, то ли от мысли, что прежний уровень телепатических возможностей, а значит и прежние проблемы может вернуться. — Запросто, — упрямо повторил он, отряхиваясь. Мелкий мусор, налипший на одежду, раздражал до кислого привкуса во рту. — Что мы, зря сюда шли, что ли?
Ну, смотри, — Ульрике покачнулась, встав на мыски. Веревка при натяжении слабо-слабо скрипела, но сейчас этот тихий звук царапал слух, как шуршание крошащегося пенопласта или скрежет ногтей по школьной доске. — Нам часов пять надо топать. А вон с того момента — она неопределённо повела рукой вдоль горного хребта — придётся идти без остановки, потому что тропинка одна. Свернуть с неё из рельефа нельзя, некуда, а удобных площадок для передышки нет.
— Да справлюсь я! — спылил Марцель. — Мне чего, на голове постоять, чтоб поверили? Всё у меня в порядке. Ну, свалился в обморок — ерунда. «Да, черт, старшеклассницы пачками валятся, и ничего». «Ты не старшеклассница, не суетись», — ровно произнес Шелтон, почему-то глядя не на спутников, а на небо, на запад, на линию горизонта.
«Хорошо, пойдем дальше, но сначала выпьем еще по чашке чая. Да, кстати, Ульрике, я правильно понимаю, что домой мы вернемся около одиннадцати вечера?» — Примерно так, — согласилась она и выскользнула из петли, а затем, присев на корточке, принялась скатывать одеяло, попутно отряхивая его от мелких веточек и сухой земли. — Но с горы вообще легче идти, так что можем и в десять уже добраться до города.
Главное дойти до этого самого места, где мы сейчас, пока не стемнеет. Тут падать не больно и невысоко. А вон там, — она кивнула в сторону хребта, — прямо у тропинки начинается обрыв. «Эй, мальчики, да не делайте такие лица!» Ульрике рассмеялась и вжикнула молнией. Краешек синего одеяла так и остался торчать из рюкзака. Зато там пейзажи обалденные, ну и подъем не слишком крутой, хотя и длинный.
Как-нибудь доковыляем. На деле это оказалось труднее, чем на словах. Через некоторое время подъем действительно стал более пологим. Ульрике уверенно сворачивала на развилках, то направо, то налево окажется без всякой системы. Склон сбоку от тропинки постепенно превращался в обрыв. Исчезала с обочин вездесущая ежевика, а запах кедров уже почти не чувствовался. Приелся, принюхался, но слабое щекотание в легких напоминало о том, что он есть.
Через два с половиной часа у Марцеля начали побаливать ноги. Признаваться в этом было стыдно. Ведь слабая женщина, ульрикия, шла себе и шла, мурлыкая песенку под нос, да и Шелтон не показывал видимых признаков усталости, а у него в рюкзаке было самое тяжелое, термос, двухлитровая бутылка питьевой воды, еда, сменная обувь, оба пистолета, складной нож и ноутбук.
Напарнику стратег спихнул только теплые свитера, шоколадку и навязанную Гером Вальцем сигнальную ракету. «Мы сдохнем раньше, чем дойдем», — мрачно посулил Марцель после краткого вынужденного привала, когда в кроссовку ему случайно попал камешек. Вдобавок ко всем неприятностям сигарет осталось полпачки и приходилось экономить. «И Даниэлла Ройтер сама прошла по этому адскому маршруту? Верится с трудом».
Говорят, она не раз бывала в горах и подготовку имела соответствующую. Пожала плечами ульрики, не оборачиваясь, и повела рукой. «И вообще, хватит о мёртвых в таком месте говорить. Лучше смотрите, какой пейзаж. Вы в своём университете такое видели?» «Нет», — коротко ответил за двоих Шилтон и оглянулся через плечо. Замер. — Хм… Интересно… Что… Марцель затушила камень-недокуренную сигарету.
Тон напарник обудил паршивые предчувствия. — Дорога очень хорошо просматривается, — тихо ответил Шелтон. Ульрики по инерции сделала несколько шагов, но потом тоже остановилась и прислушалась. — Оглянись сам. До самого поворота видно. Потом она ныряет под кроны метров на триста, а потом обрати внимание, виден довольно большой отрезок, который находится на расстоянии полутора километров от нас.
Ульрики, поправьте меня, если я ошибаюсь. Но ведь если кому-то понадобилось бы проследить за нами, он не смог бы миновать этот отрезок незаметно. Ульрики приставила колбу ладонь козырьком и пригляделась. Ну, да. Это уже после последней развилки, и другого способа добраться сюда нет. Но вообще, видимость сильно зависит от погоды. Сейчас холодно, дует западный ветер, тумана нет.
А если он есть, то разглядеть кого-то сложнее. Но вообще тайком тут не подкрадешься, это точно. Непонятно с чего развеселилась она. Марцель оперся ладонью на шершавый склон. Солнце заливало рассеянным светом зеленый лес, красноватую ниточку тропы и пестрое полотно долины. Но почему-то представлялся ясно, как наяву густой туман, — серой пеной скопившейся в ложбинах гор, нахмуренное сумрачное небо и запах близящегося дождя.
А еще кукольно-четкая женская фигурка в красном плаще с широким капюшоном, упорно вредущая по тропе. Туман расходится, и на тропе полутора километрами ниже мелькает оранжевый дождевик. Пальцы сжались сами собой, и под ногти набилась сухая земля. — Шелтон, — охрипшим голосом спросил Марцель, — ты думаешь, что Даниэлла Ройтер могла видеть своего убийцу? — Вполне, — кивнул стратег, все так же глядя на тропу, извивающуюся по склону.
Наверняка она оборачивалась. Женщины, которые ходят в одиночку, часто ведут себя тревожно, вздрагивают от любых звуков, воображают себе преследователей. Небезосновательно вынужден признать. И даже если Даниэла не раз бывала в горах, наверняка она держалась очень осторожно.
— Ульрике, сколько раз вы оборачивались, чтобы посмотреть на тропу? — неожиданно спросил он. Девчонка хмуро сдвинула кепку на самый лоб. — Не считала. — Двадцать четыре раза за два с половиной часа. При этом шванг обернулся всего трижды, если не считать случаи, когда он оступался или падал. Это так, в качестве иллюстрации.
Неприятно улыбнулся стратег. Разум его просчитывал варианты поведения Даниэлы так быстро, что Марцель даже не успевал все осознавать. — Ульрике, а если бы мы заметили преследователя и захотели избежать с ним встречи, то куда бы мы могли пройти? — она задумалась ненадолго. — Тут никуда, — признала через полминуты. — Дальше у могилы Манон можно кое-куда свернуть.
Там несколько вариантов. «Ну, есть еще и рисковый вариант — прямо тут сползти с обрыва», — хмыкнула она скептически и спихнула камешек вниз. Он покатился по склону. Обыденный и негромкий шорох показался странно зловещим. «Но я бы не стала этого делать. На обочине тоже особо не спрячешься, негде. Кусты растут ниже, а тут кедра и голая земля». Значит, если бы Даниэла Ройтер увидела преследователя, она была бы вынуждена продолжить путь до могилы Манон, а уже там искать, где спрятаться, — подвел итог Шелтон.
Интересно. Что именно интересно, уточнять он не стал.
Следующие два с половиной часа пути дались легче. Возможно, оттого, что бесстыжий Шелтон отобрал у напарника сигареты и цинично пообещал вернуть их на привале. После этого Мартель перестал уныло тащиться по тропе, как раненый Спаниель, и даже начал временами обгонять ульрики. Местные красоты утомили уже настолько, что вызывали теперь только раздражение. Разлапистые кедры, изломы гор, рыжеватое солнце, лезущее то в правый, то в левый глаз.
Мартель угрюмо сдувал с Албани послушные прятки белесых волос и щурился. Подъем кончился внезапно. Просто вдруг оказалось,
