Огни Хафельберга - Софья Валерьевна Ролдугина
Да ничего со мной не будет, я же не дурак, проверю сначала. Шванг. Голос стратега похолодел еще на несколько градусов. Ульрики удивленно обернулась, и Марцель сообразил, что легенда про воспитанного студента и его мудрого наставника-профессора приказала долго жить. Причем по его, Марцеля, вине. Впрочем, поступай как знаешь.
Шелтон не был бы Шелтоном, если бы тут же не вывернул ситуацию в свою пользу, доверительно обратившись к Ульрике, «Знаете, я за этим балбесом уже много лет приглядываю, и все это время он старается убиться самыми разнообразными способами, и выживает скорее вопреки, чем благодаря моей заботе». — Веселенькая жизнь у вас в институте, — хмыкнула она. — А что до веревки? Я тоже хочу прокатиться, так что проверим вместе. Не беспокойся, Курт, я верну твоего любимого Мартеля целым и невредимым, и даже очень довольным, мы просто немного развлечемся.
«Хорошо», — в который раз за день повторил Шелтон и отвернулся. Марцель подозрительно сощурился. В диалоге явно был какой-то подтекст. Но с двумя такими объектами, стратегой, мыслящая зрительными образами девчонка, нельзя было рассчитывать на телепатию как на универсальное средство дешифровки.
Оставалось только довериться интуиции. А она, упорно шепча, что здесь что-то есть, не удосуживалась уточнить, что именно. Между тем, Ульрики успела не только добраться до веревки, но и немного повисеть на ней. Сосновый сук, которым укрепилась тарзанка, на первый взгляд был достаточно прочным. Марцель подошел к обрыву, заглянул вниз и шумно сглотнул. В худшем случае лететь пришлось бы долго.
Знаешь, чего я боюсь, — спросил он вслух. Ульрики качнула головой, деловито ощупывая веревку, что сосна целиком оторвется. Видишь, она на самом краю держится, качнется посильнее и отвалится. Ульрики вздохнула и выпустила веревку из рук, оставив ее болтаться из стороны в сторону. Потом подошла к сосне и прижалась лбом и ладонями к сухой красноватой коре, словно прислушиваясь. Прикрыла глаза. Извилистые корни прошивали скалу сквозь, крошили древний камень, вгрызались в сухую землю, оплетали валуны где-то глубоко, глубоко, глубоко.
Ульрики резко выдохнула. — Нет, она крепко стоит, я думаю. Можно прыгать. — Кто первый? Веревка с петлей, ужасно похожей на висельную, многозначительно покачивалась из стороны в сторону. У Марцеля во рту пересохло. «Ну, раз я мужчина, наверное, и я».
Одобрение в глаза Хуллирики и скептическое «ммм» от Шелтона подсказывали, что это был ответ верный с патриархально-социальной точки зрения, но очень глупый с позиции здравого смысла. Для того, чтобы кататься на веревочной петле сидя, Марцеллю не хватало роста, а висеть на ней на вытянутых руках, не задевая ногами землю, не смог бы даже ребенок. Поэтому оптимальным, хотя и не самым устойчивым вариантом было продеть петлю подмышками и повиснуть на ней мешком.
Шелтон, взглянув, как напарник готовится к прыжку, нахмурился. В его мыслях отпечаталось ясное «в наивысшей точке поменяется угол приложения силы, и устойчивость конструкции может потеряться, и тогда кое-кто вылетит из петли». Марсель напоследок посмотрел с обрыва вниз. Красочно представил свое тело в смятку разбитым о насаженным на острые сучья, как на копья, вздохнул, отступил, разбежался.
Одиннадцать шагов, хрустящие под ногами веточки и расползающийся песок, дрожащее небо, агорафобия, восторг, и оттолкнулся от края. Ноги продолжали двигаться сами по себе, делая шаги в пустоте, веревка врезалась в грудь, вышибая воздух из легких, руки свело так, что пальцы не разожмешь при всем желании. Марцель инстинктивно зажмурился, но тут же заставил себя распахнуть глаза.
Мысленная картинка восприятия Ульрики накрыла разум и будто отпечаталась в нем. Внизу — пропасть, вверху — бездна. Посредине — человечек, вцепившийся в ворсистую веревку, как мышонок на ниточке, повисший под куполом цирка. Хедровый воздух наполнил грудь, растворился в крови, как будто превращая ее в шампанское, бурлящее, опьяняющая с первого глотка, на какую-то долю секунды
Марцелю вдруг отчаянно захотелось разжать руки и рухнуть в пустоту абсолютно свободным, не привязанным ни к чему, ни к чужим желаниям и мыслям, ни к этой земле. «Человек достигает настоящей свободы лишь за мгновение до смерти», — прозвучало в голове чужим голосом. И в наивысшей точке, пространстве или времени, Марцелю показалось, что свобода того стоит. А потом тарзанка покачнулась назад. Тело по инерции рванулось вперед, продолжить полет, веревка резко стала неудобной и ненадежной.
Марцель спиной ощутил дыхание пропасти и судорожно дернул ногами, пытаясь найти равновесие. Но, прежде чем успел запаниковать, подошвы кроссовок шаркнули по сухой земле, вздымая фонтаны песка, хвоинок и мелких веточек. Выпустив веревочную петлю, Марцель шлепнулся на задницу. — Ну как? — поинтересовалась Ульрике, склонившись над ним. Куция косичка свешивалась через плечо, чуть ниже, и она бы пощекотала Марцелю щеку.
Он честно вслушался в свои ощущения. — Круто! Хочу еще! — Э, нет, моя очередь! — засмеялась Ульрике и, сбросив на землю куртку, поймала раскачивающуюся веревку, вцепилась в нее чуть повыше петли, отошла подальше от края и разбежалась. Хрустнул песок, под тяжелыми военными ботинками.
Уже у обрыва, на ходу, она запрыгнула в петлю, умудрившись попасть обеими ногами и завизжала в голос «ваааааааааааааааа!» Марселя накрыла волной восторга, уже второй раз, только теперь чувства были чужие. Он распластался по земле, едва переводя дыхания и уставился в небо. На обратном пути она точно на меня наступит. Чувства и мысли Шелтона почему-то казались сейчас бесконечно далекими и пресными, и… Скучными.
А-а-а! Лови меня! Я остановиться не могу! — выкрикнула Уля Рекки и рассмеялась, болтая ногами. Марцель поспешно встал на ноги и, примерившись, со второго раза сумел ухватиться за веревку. Девушка тут же ловко выскользнула из петли. — Здорово! «Теперь твоя очередь. А хочешь, сядь на верёвку, а я тебя раскачаю и отпущу? Так даже круче будет». «Давай». Тут же загорелся идея Марцель. «Ты где держалась? Здесь?»
«Да хватайся, где удобнее». И он прокатился ещё раз. Впечатления были уже не такими экстремальными, но тоже сильными, да и сидеть оказалось гораздо удобнее. Потом снова каталась Ульрике минут пятнадцать, как на качелях, а Марцель подталкивала ее, когда амплитуда слишком уменьшалась. Потом им ударило в голову покачаться вдвоем, и они с полчаса уламывали тихо закипающего Шелтона подтолкнуть их.
«Хотите, я вас без всякой веревки подтолкну», — ласково поинтересовался стратег наконец. Его взгляд был холоднее арктической зимы. Ульрике солнечно улыбнулась. «А может, ты сам хочешь прокатиться, но стесняешься попросить?» Шелтон недоумевающе моргнул. В мыслях у него на тысячную долю секунды воцарилась полная тишина, а потом он вздохнул, смиряясь с неизбежным.
«Хорошо. Видимо, чем быстрее вы наиграетесь, тем раньше мы продолжим путь. Ульрике, к слову, далеко еще идти до этой самой могилы Манон? — Туда. «Да!» Девчонка беспечно ткнула пальцем, указывая на дальнюю вершину. «Сейчас перевалим через хребет Хиндер, а там и до горы Элленд недалеко. Кстати, раньше эта гора называлась Зойверин, Чародейка.
Вокруг нее частенько образуются всякие загадочные атмосферные явления, цветной туман, например, красноватый или желтоватый, внезапные грозы. В общем, нескучное местечко. — Марцель, а как мы вместе уместимся? Тут даже невозмутимый Шелтон не удержался и фыркнул. Марцель почувствовал, что к лицу у него приливает кровь. — Ну, давай, я сяду, а ты на коленке.
Раздавлю. Сказано было это без всякого намерения обидеть, более того, с искренней заботой о нем Марцеле, но… Шелтон цинично хмыкнул. — Что, поучил? Глаза у Ульрики смешно округлились. «Ой, извини, пожалуйста. Конечно, сядем, как ты сказал. Это я так ляпнула, не подумав. Ну, а если совсем тяжело будет, то можно наоборот…»
Тихо-тихо закончила она. Через секунду хохотали уже все трое, даже Шелтон. На практике Ульрике оказалось совсем-совсем легкой. Правда, вдвоем в петле было тесновато, но стратег Марцель заметил, что так даже лучше, меньше шанс выпасть случайно. Марцель одной рукой накрепко ухватился за веревку над головой, а другой прижал к себе ульрики и сглотнул. — У тебя что, просто футболка?
Без ничего? — шепот получился еле слышный. — Ага, — кивнуло ульрики, опуская ресницы, и крикнуло громко — Курт, отпускай! И они ухнули в пропасть. Марцель заорал от избытка чувств. Слишком
