Плохой для недотроги. Я тебя испорчу - Ая Сашина
Монашка разговаривает недолго. Очень покорным голосом рассказывает, что дома, что решает какие-то упражнения.
— Почему ты так боишься её? — спрашиваю в лоб, когда разговор завершается.
Монашка молчит. Прислонившись затылком к подголовнику, глубоко дышит. По хрен почему… Наклоняюсь над девчонкой и опять её целую. Быстро. Затем медленно. Затем постепенно совсем отдаю инициативу ей. Целуется еще неумело, но сколько в процессе старания… У меня срывает крышу.
— Погладь меня… — прошу, сам затягивая её ладони под свою майку. Куртка уже давно валяется на заднем сидении.
Смотрит мне в глаза, одновременно ведя тонкими пальчиками по прессу. Боязливо, словно боясь совершить непростительную ошибку.
— Охуительно… — выдыхаю. Хочу кончать вместе с ней. Это однозначно будет лучший трах из всего того, что было у меня прежде.
Монашка даже не морщится от матерного слова. Привыкла, наверное. Или не заметила, потому что уже сама охвачена блядским огнем.
— Целуй меня. И гладь одновременно, — откидываюсь на спинку сидения.
Девчонка подается ближе. Пытается сесть поудобнее. Ерзает. Подхватываю её и пересаживаю на свои бедра. Почти на колени. Выше опасно. Могу не сдержаться.
Губами скользит по моим губам. Старательно. Прилежно. Приоткрываю рот. Её язычок осторожно дотрагивается до моего языка. Стону ей в рот. Можно кончить лишь от одного такого поцелуя.
— Пососи мой язык…
Делает то, что прошу. Прикусывает мягко в процессе. Снова сосет.
— Член будешь также ласкать. Так что запоминай.
Бросает на меня ошарашенный взгляд.
— Да, детка. Минет… Надеюсь, ты не в первый раз про него слышишь?
Отрицательно качает головой. Что имеет в виду сейчас? Что слышала про него раньше? Или что не будет делать мне минет?
— Твой рот просто создан для минета, — облизываю её губы.
— Адам… — её голос полон ужаса.
Но, уверен, монашка просто пока не знает, как это будет охуительно, потому и нервничает.
— Я научу. Совсем скоро!
Глава 30
Ангелина
21 сентября, суббота
Стрелки на часах уже давно перевалили за полночь, а я до сих пор сижу в ванне, пытаясь смыть с себя запах Адама, его прикосновения и поцелуи. Проклинаю себя. Что он со мной сделал, чтобы я разрешила вытворять со мной такое? Кто вместо меня был там рядом с ним? Какая-то распущенная особа, при мыслях о которой становится противно и хочется выть.
Тишина ванной комнаты давит на уши, подчеркивая каждую каплю, падающую с крана в тихом ритме, словно насмешка над моим состоянием. Вода давно остыла, но я все ещё продолжаю сидеть в ней, как если бы это старание способно было вымыть не только физическую грязь, но и ту, что въелась глубоко в душу.
Закрыв глаза, я снова вижу Адама — его уверенную улыбку, проникающий под кожу взгляд, касания, от которых бежали мурашки по коже. Как я могла позволить этому человеку так проникнуть в мою жизнь, стать чем-то больше, чем просто безликим одногруппником?
Внутри меня борется омерзение к себе и неосознанное желание вернуть ощущение близости… Но безумное желание тут же смывается волной презрения к себе.
«Кем ты стала?» — спрашиваю себя снова и снова. Образ той девушки, которую могу называть собой только с омерзением, не даёт мне покоя. Она была смелой, безрассудной и совершенно лишенной чувства меры. Почти нетрудно поверить в её существование, но куда труднее понять, как я могла стать ею.
Подбираю ноги к себе, обнимаю руками колени, и чувствую, как холод проникает в сердце, оставляя только пустоту.
Пробую вспомнить момент, в который привычная жизнь оборвалась и превратилась в калейдоскоп событий, где я перестала осознавать кто я и чего хочу по-настоящему. Ведь у меня были моменты, когда я могла сказать «нет», поставить точку в этой истории, но я не сделала этого. Кажется, затуманенный разум нашёл в происходящем какое-то особенное и извращённое удовольствие.
Теперь каждая капля, что падает с моего тела, каждое движение в воде напоминает о том, кем я стала и как низко пала. Может ли хоть что-то вернуться на свои места? Может ли затянуться эта рана, оставить после себя шрам, который когда-нибудь перестанет болеть? Закрыв глаза, я понимаю, что не смогу спрятаться от воспоминаний, и эта ночь будет лишь началом пути к…
К чему??? Я не знаю.
Поднявшись и обернув тело полотенцем, смотрю в зеркало, словно пытаясь увидеть там ответ на вопрос, что будет дальше. Но ответов, конечно, никаких нет. В отражении лишь девушка с глазами, полными грусти и отвращения, с воспоминаниями, которые отказываются отпускать. Пора выйти из ванной, смириться и постараться забыть! Определенно забыть!!! Еще не поздно стать на истинный путь.
Наконец, решив прекратить это мучение, я выхожу из ванной. Медленно иду по длинному коридору, каждый шаг отдаётся в душе глухим эхом. В каждой тени, в каждом звуке мне слышится его имя — Адам. Как же это всё зашло так далеко?
Дыхание становится прерывистым, когда наконец добираюсь до своей комнаты и плотно закрываю за собой дверь, будто пытаясь отгородиться от всего мира. Опрокидываюсь на колени перед кроватью, пальцы сжимаются в молитвенный жест. Слова молитвы срываются с губ, словно отчаяние, обретающее форму звуков. Только бы найти прощение, только бы очистить душу от этого тёмного пятна.
Слёзы катятся по щекам, каждый приступ рыданий словно вырывает из груди кусочек боли. Я молюсь — за себя, за свою душу, за свою способность снова обрести покой. Наконец, исчерпанная и измождённая, я валюсь на постель. Подушка мгновенно поглощает слёзы, оставляя на ней влажные следы.
Сон приходит не сразу, но даже тогда он наполнен фрагментами прошедшего вечера. Адам появляется то здесь, то там, каждая сцена становится более яркой и страстной. Его прикосновения, его глаза, его жаркая улыбка — всё это преследует меня в мире снов. Я пытаюсь противиться, но словно падаю в глубину желания, каждое из которых болезненно-приятно и одновременно гложет внутренности.
Просыпаюсь только к утру, измождённая и раздосадованная. Сны, которые приносили лишь разрыв сердца, оставили после себя чувство искренней вины и опустошенности. Усталая, я сворачиваюсь в узел на постели, не имея силы и желания двигаться. Перспективы того, чтобы снова встретиться с Адамом сегодня в университете, кажутся невыносимыми. Это будто нож, вновь втыкающийся в рану, не дающую зажить.
Мысль о пропущенных лекциях и упущенных знаниях на мгновение проносится в голове, но тут же сменяется отчаянием и страхом. Не могу,
