Плохой для недотроги. Я тебя испорчу - Ая Сашина
— Адам, ты на мотоцикле собираешься ехать? — оказывается, прилипала всё еще со мной. Стоит напротив, трясется вся, тыча своими сиськами с острыми сосками чуть ли не в мои руки. Сиськи хорошие… Но за эту неделю уже приелись.
— Отвали, — беру с байка шлем, собираясь надеть его на голову. Сколько раз это спасало мою жизнь, не сосчитать.
— Я не позволю тебе, — девка впивается в меня похлеще пиявки. — Давай вызовем такси. Я боюсь ехать, когда ты в таком состоянии.
— Так я тебя вроде с собой и не звал, — смеюсь.
— Как… — осекается. — А я… Мне за тобой ехать на такси? — накидывает странные идеи.
— Проваливай. Возвращайся туда, — указываю на клуб. — Ищи себе новый член. Мой на тебя больше не реагирует.
Пока девчонка переваривает мои слова, перекидываю ногу через байк и уже через мгновение с визгом срываюсь с места. Ветер и мелкий дождь вкупе с алкоголем мешают концентрироваться на дороге, но не снижаю скорости, стабильно держу сотню. Твою мать… Не успеваю отреагировать на загоревшийся красный на светофоре. Везет, что какой-то упырь, сунувшийся мне наперерез, не спешит. Зато сигналит, урод. Хочется повернуть за ним, чтобы догнать, спросить, чем недоволен так сильно. Успокоить в конце концов! Но не делаю этого. Еще сильнее давлю на газ. Почему? Да потому что, сука… хочется сбежать от собственных мыслей!!! Какого хуя в моей голове зависла эта долбаная монашка??? Постоянно мелькает перед глазами. Даже когда по-настоящему её рядом нет и быть не может! Что за херня? Вообще не появляться на парах? Так отец и так уже грозится перекрыть все финансовые поступления. Конечно же, Репалов уже успел доложить ему о неудовлетворительном поведении сына. Еще и Алиска эта… Нажаловалась в ректорат.
«Ты знаешь, что тебе грозит отчисление из университета?» — орал сегодня в трубку отец.
Да похуй… В последние дни вообще всё до фонаря. Как никогда прежде. Бесит всё по максимуму.
Наконец добираюсь до дома. Дом… Что такое дом? Просто четыре стены и крыша. Ни единой эмоции не вспыхивает внутри, когда обвожу взглядом пространство, где приходится жить. Хотя… Проскакивает. Когда представляю монашку. Когда вспоминаю, как целовал её здесь.
В душе, стоя под горячими струями, долго дрочу. Кончаю несколько раз, но не то… Мне, мать её, нужна тихоня. В её бесформенной одежде. Со спутанными волосами. С потухшим взглядом, где кроме покорности, часто ничего не транслируется. Хотя я знаю, что монашка умеет гореть, умеет чувствовать.
Даже не представляю, какого хера так залип на этой девчонке. Что особенного было в том слюнявом поцелуе? Она и сосаться ведь не умеет. Просто стояла, раскрыв рот и замерев, как статуя. Но нужна… Сейчас прям до бешенства нужна. И от того, что не могу осуществить это дурацкое желание, бешенство растет. Вбиваю кулак в плитку на стене и лишь тогда резкая боль, быстро растекающаяся по всей верхней конечности, заставляет прийти в себя.
Пошло всё на хуй… Спать!
Утром еле отрываю голову от подушки под звон будильника. Какой идиот придумал учиться в субботу? Забить на учебу и не пойти? Алкоголь уже несколько выветрился, потому вспоминаю вчерашний разговор с отцом и понимаю, что нужно всё-таки поднимать задницу с кровати. После чашки убойной дозы кофе окончательно прихожу в себя. Ну, что же… Доброе утро, мать вашу!
На удивление, погода сегодня сносная. Даже выглядывает солнце, когда подъезжаю к универу. Может, и не заметил бы этого, но оно начинает слепить глаза, отражаясь от луж, которые тут и там валяются на дороге.
Паркуюсь, замечая, что рядом паркуется Селицкий. Этого урода только не хватало. Смотрю, как Борик вываливает свою тушу из машины.
— Живой? — растягивает рот в ухмылке.
Показываю фак, посылаю на хер и иду к универу. Не хочется с утра всерьез цеплять это дерьмо. Но, если сейчас скажет что-то еще, всё-таки придется ответить, как он того заслуживает. Не отвечает. Ну, и прекрасно. Сцыкло, бля.
В аудиторию захожу после звонка. Даже здороваюсь. Взглядом тут же ищу монашку. Как всегда, сидит сзади. Рядом никого нет. Отбить бы собственные ноги, когда они идут туда. К ней. Ну, вот нахера???
Глава 26
Адам
20 сентября, пятница
Никогда в жизни не думал, что назову себя идиотом, но сейчас именно это и происходит. Сижу рядом с монашкой, делая вид, что я дерево. Какого хера сюда шел?
«Ну, давай… Пристань к ней, — уговариваю себя. — Подвинься ближе хотя бы. Выведи её из состояние анабиоза. Пусть занервничает. Пусть посмотрит на тебя своими бездонными глазищами. Да хоть что-нибудь сделай, мать твою!»
Хера с два. Ничего не делаю. Сижу, как тупица, ощущая чуть сладковатый запах, исходящий от тихони. Прислушиваюсь к её дыханию, делая вид, что почти сплю, уперев голову в сложенные ладони на столе. Да, спать хочется, но где тут, бля, уснешь, когда в трусах активный движ происходит. Член будто чувствует, что новая игрушка рядом, и никак не хочет успокаиваться. Дергается то и дело, заставляя меня морщиться от неудовлетворенного желания.
В мучениях едва дожидаюсь окончания пары. Как только звенит звонок, монашка подрывается и, не успев даже все вещи засунуть в рюкзак, просто хватает их в руки, прижимает к груди и бежит к выходу.
— Адам… — подходит Джаз, отвлекая от беглянки. — Что происходит? — кивает на уже пустое место.
Ни хера не происходит. И я бы, возможно, объяснил это Глебу, но мы не так, чтобы прям друзья. Скорее, приятели по университету. Основное время я провожу с совершенно иной категорией людей. Некоторые из них об университете знают лишь понаслышке.
— Развлекаюсь, как могу. А ты что, ревнуешь? — усмехаюсь. — Меня? Или её?
— Ха-ха. Смешно бля. Умереть, не встать.
Понимаю, что Глеб как-то тушуется в этот миг. Меня он точно ревновать не будет. Неужели монашка нравится? Внутри от одной лишь этой мысли зарождается буря.
— Глаз на девочку положил? — спрашиваю, когда выходим из аудитории.
— Так ты уже вроде наигрался с ней.
— Не наигрался! — бросаю резко. — Даже не думай о ней.
Джаз молча кивает. Знаю,
