Плохой для недотроги. Я тебя испорчу - Ая Сашина
— Эй, я вызываю полицию, — орет какая-то женщина с пятого этажа.
Этой фразы достаточно, чтобы Селицкий и его дружки отступили. Они словно по команде отшвыривают от себя Бага и ковыляют обратно в сторону университетской стоянки.
— Как ты? — опускаюсь перед сидящим на тротуаре Адамом на корточки. Из раны на его губе сочится кровь. Он то и дело вытирает её ладонью, сплевывает. А еще улыбается. Трудно сказать, кому досталось сильнее. Насколько я смогла заметить, Селицкий с компанией тоже пострадали.
— Нормально, — усмехается.
— Нужно обработать раны, — смотрю на еще одну ссадину на лбу.
Адам словно ждал этих слов. Легко отрывается от земли и указывает на мотоцикл.
— Поехали, обработаешь.
— Не-ет, — мотаю головой. — Я не это имела в виду.
— Значит, не поможешь мне? — стреляет в меня глазами.
Я хочу помочь. Должна! Но…
— Давай найдем ближайшую аптеку. Купим всё, я обработаю, — предлагаю суетливо.
— Спасибо! — произносит обиженным тоном и отворачивается. Идет к своему байку.
— Адам, — зову.
Не оборачивается. Замечаю, что чуть прихрамывает. Моё чувство вины растет вместе с каждым неуверенным шагом Багаева.
— Адам, подожди, — спешу, чтобы догнать его.
— Чего тебе? — бросает зло, когда ровняюсь с ним и хватаю за рукав куртки, чтобы остановить.
— Я, честно, хочу помочь, но…
— Да не буду я тебя трахать! — рявкает. — Видела себя вообще в зеркале?
Смотрим друг на друга. Испытываем взглядами. Не понимаю, что чувствую. Точно ощущаю лишь глупую обиду. Значит, Баг не считает меня привлекательной. Естественно, все его знаки внимания лишь попытка повеселить себя и остальных. Или ужаснуть. Как например, свою семью. Адам клоун! Вот и всё.
— Некогда мне с тобой тут больше стоять, — трогает рану на губе, морщится, видимо, от боли.
— Есть аптечка дома? — уточняю.
— Есть, конечно.
— Поехали, — шепчу, заставляя себя поверить в то, что делаю всё верно.
Глава 21
Адам
10 сентября, вторник
— Держись за меня, — громко предупреждаю перед тем, как сорвать с места байк.
Монашка, наверное, верит в загробную жизнь, потому как после моих слов ничего не происходит. Дура, бля! Нажимаю на газ, мотор взрывается бьющим по мозгам звуком, и лишь тогда тихоня, наверняка, испугавшись, обхватывает меня за пояс.
— Крепче, — оборачиваюсь на миг, чтобы взглянуть в бесцветные глаза. А не, не бесцветные. Сейчас от страха они почти черные, настолько расширены зрачки.
Значение слова «крепче» монашка, наверное, не знает, поэтому сам нажимаю на её ладони, впечатывая их в свое тело под курткой.
— Адам… — пытается чему-то воспротивиться, но я уже растворяюсь в эмоциях. Вливаюсь в поток на дороге и плавно набираю скорость.
Не еду сразу домой. Подпитываясь страхом монашки, которая уже вцепилась меня со всей силой, прочерчиваю знакомые маршруты. Скорость на некоторых участках бешеная. Девки обычно ревут на ухо от то ли восторга, то ли ужаса, эта же тихоня не произносит ни звука. Усмехаюсь. Может, молится про себя?
Наконец въезжаю во двор. Адреналин разгоняет кровь, когда представляю, что останусь с монашкой сейчас наедине.
— Давай быстрее, — подгоняет тем временем девчонка, спрыгивая с байка. Протягивает мне шлем. — Я опаздываю.
— Куда? — на самом деле мне плевать, что она опаздывает. Лично я никуда не спешу.
— Меня ждут, — отвечает уклончиво.
— Кто? — даже смешно становится. Кто эту неудачницу может ждать? Мама дома?
— Неважно.
Молча идем к подъезду. Чуть отстаю, разглядывая монашку. Она это чувствует. Оборачивается, хмурится.
— Ты чего?
— Нога болит, — вспоминаю, что нужно хромать. У меня же травма, якобы.
В реале ничего не болит. Драки то как таковой и не было. Так… Пара ударов. Моих. Те лохи, словно девки, с закрытыми глазами махались. Можно сказать, им просто повезло, что они попали мне в фейс. Боря, бля… Хана тебе, папкин сынок.
Когда заходим в лифт, кровь еще быстрее бежит по венам. Монашка… Что же в тебе особенного, что несмотря на сотни тараканов, тебя так хочется?..
— Можно так не смотреть? — психует вдруг девчонка.
А она горячая… Вначале мне показалось, что она как овощ. Привыкла давить в себе все эмоции, но нет. Вот они. Во всей красе. Глаза чернющие. Щеки горят. Поцеловать бы её. Вспоминаю, как в прошлый раз, когда она приехала со мной к родителям, поцеловал её. Но тогда больше был сосредоточен на реакции брата. Теперь же хочется взять эти пухлые губы только для себя.
Наверное, все грязные мыслишки отражаются на моем лице. Монашка как-то настораживается. Словно понимает в чье общество попала. Вот только бежать поздно. Лифт как раз выпускает нас, и я, быстро открыв дверь квартиры, толкаю туда тихоню.
— Что ты делаешь? — отмахивается от моей руки. Резко оборачивается, чтобы смотреть в мои глаза.
— Больно. Обрабатывай давай быстрее, — решаю еще некоторое время поиграть в мальчика-соплю. Девки любят жалеть. Вот пусть и она меня жалеет.
— Руки пока помою. Неси аптечку.
Монашка помнит, где находится ванная, и уверенно направляется в ту сторону. Иду за ней. Замечаю, что даже куртку не сняла.
— Раздевайся, — бросаю ей в спину.
— Что? — переспрашивает не своим голосом.
— Раздевайся! — стоим напротив друг друга. Перекрещиваю руки на груди, показывая, кто здесь хозяин.
Монашка белеет вся. Еще секунда, и в обморок хлопнется.
— Куртку, говорю, снимай. Жарко в квартире. Белая вся уже. Свалишься еще без чувств. Что с тобой потом делать?
— Мне не жарко! — заходит в ванную и принимается ожесточенно мыть руки. — Аптечка где?
Пытаюсь вспомнить. В теории что-то подобное ведь должно быть в этой квартире.
— На кухне, скорее всего.
— Ты даже не знаешь, где она? Чем ты обычно раны обрабатываешь? Драки ведь, как я понимаю, для тебя привычное дело?
— С чего такие выводы?
— Рана на переносице до сих пор не зажила до конца.
— Может, за порог зацепился и упал? — усмехаюсь.
— Идем, поищем аптечку, — монашка меняет тему, достает из кармана допотопный телефон и смотрит время.
Становится всё интереснее, кто её может ждать и почему она так
