Фундамент - Алексей Филиппович Талвир

— Кроме того, проверьте все, что будет подано на стол. Птица должна быть свежей, доброкачественной, калорийной. В общем, вы отвечаете за его здоровье.

Пока профессора опекали медики, Ятманов приказал Мурзайкину никого к нему не пускать, а сам с Чигитовым и Харитоновой пошел в сельский Совет. Здесь он превратился в того властного и требовательного Ятманова, который несколько лет тому назад отстранил от занимаемых должностей Кирилла и Прагуся.

— Отдаете ли вы себе отчет в том, какое ответственное дело поручило вам чувашское правительство? — заговорил Ягур, сев напротив Кирилла и Харьяс. — Профессор Верхоленский первый ученый, который еще в царское время заинтересовался геологическими богатствами Чувашии и открыл их. А вы его чуть не заморозили в степи! Кто дал вам право рисковать жизнью такого человека?! Зачем вы повезли его в поле, навстречу ночи и бурану? Почему не дождались меня? Ведь в Москве вам было сказано, что я встречу профессора в Элькасах, без меня вам не следовало делать ни одного шага!

— Это не мы профессора повезли в поле, а он нас, — попыталась возразить Харьяс.

Ятманов не удостоил ее даже взглядом и продолжал отчитывать, главным образом, Кирилла.

— Так вот, Чигитов, ты был хорошим солдатом, но плохим руководителем. Таким, как я вижу, и остался. Ничему не научился, опять не оправдал моего доверия. Поставить под удар жизнь профессора Верхоленского! Смотри, чтобы подобной безответственности больше не было! Иди, ты свободен, а с Харитоновой мне еще нужно поговорить.

Кирилл вышел из сельского Совета и уныло побрел по улице. Горько у него было на душе от такой несправедливости. Профессор — человек избалованный, что вздумает, то и делает, а Чигитова за это отчитывают, как мальчишку. Да еще в присутствии Харьяс, перед которой ему хотелось выглядеть настоящим мужчиной. Интересно, о чем Ятманов говорит сейчас с ней?

Чигитов уже подходил к дому, в котором отдыхал Верхоленский, когда его обогнали, обдав снегом, сани. В них сидел парень в овчинном тулупе. Натянув вожжи, он остановил лошадь.

— Ты из экспедиции? — обратился к Кириллу, угадав в нем нездешнего жителя. — А Харьяс Харитонову знаешь? Ей срочная телеграмма. Может, примешь?

Кируш здесь же, среди улицы, расписался в получении телеграммы и, не подозревая, что она личного характера, распечатал ее, прочитал:

«Тоомас вчера приехал из Гамбурга сообщи когда вернешься Москву целую Моника».

Чигитову стало не по себе: он никак не ожидал, что у членов такой важной экспедиции могут быть еще и какие-то личные, не имеющие отношения к геологии, дела. И уж совсем его опечалило то, что таким человеком оказалась Харьяс. Какое отношение к Харитоновой имеет этот Тоомас? Почему Моника сообщает ей о его прибытии? Да еще срочной телеграммой? Неужели для Харьяс это так важно, даже когда она находится в нескольких сотнях километров от Москвы?

А что, если Харьяс и этот самый Тоомас любят друг друга? Ну, конечно, так оно и есть! Дурень, он ревновал ее к Мурзайкину, а она, оказывается, думала совсем о другом человеке.

Когда же он, наконец, поймет эту женщину, то вроде бы близкую и родную, то снова чужую и недосягаемую.

Как передать ей телеграмму, чтобы она не догадалась, что ему известно ее содержание?

Во дворе дома прохаживался милиционер, недавно прибывший из Вутлана.

— Тут телеграмма получена, — обратился к нему Чигитов, — Как бы вручить ее Харитоновой? Она в сельсовете.

Милиционер послушно взял телеграмму, в раздумье повертел ее, окинул взглядом улицу и, заметив двух школьников, с любопытством разглядывающих его, поманил их к себе. Мальчишки с холщовыми сумками за спиной вихрем подлетели к милиционеру.

— Вот эту бумажку нужно срочно доставить в сельсовет, Харьяс Харитоновой. Понятно? О выполнении задания доложите мне. Живо!

Ребята, не разбирая дороги, по колени утопая в снегу, помчались в другой конец деревни.

Чигитов был знаком с Тоомасом Лилиенталем. Как-то случайно встретившись с Харьяс на площади Пушкина, они вместе забежали к ее подруге Монике, которая из типографии перешла на работу в экспедицию Коминтерна и жила в гостинице «Люкс». У нее в номере сидел высокий красивый молодой человек. Моника представила его как эстонского революционера-подпольщика, пробравшегося в Москву через Швецию и Финляндию. Потом они еще несколько раз встречались. Тоомас рассказывал, что он моряк, плавал на океанских пароходах, побывал во многих странах мира — во Франции, Англии, Италии, Японии, Испании. Из слов Лилиенталя было ясно, что в Советской России, в Москве, он задержится недолго. А вот куда думает отбыть — не говорил. И никто его об этом не спрашивал.

Кирилл вспомнил, как загорались глаза Харьяс, когда Тоомас упоминал Суэц, Яву, Мадагаскар, Босфор. Но тогда Кирилл почему-то не придавал этому особого значения. Он считал Лилиенталя женихом Моники. В таком случае, как же понимать ее телеграмму? Выходит, что все это время между ним, Кириллом, и Харьяс стоял этот иностранец!

В первой половине дома хлопотали врач и фельдшерица, в другой — отдыхал Петр Петрович.

— Я осмотрела профессора, пока никаких признаков простуды нет, — стала объяснять врач Чигитову. — Температура нормальная, дыхание везикулярное, в зеве чисто… Посмотрим, что будет к вечеру. Переутомился он, конечно. А вы? Как вы себя чувствуете?

Вскоре из сельсовета вернулась Харьяс. Кирилл бросал на нее вопросительные взгляды, не раз порывался спросить, когда она намерена отбыть на свидание с Лилиенталем. Но та и вида не подавала, что получила телеграмму, и тем более, что собирается покинуть экспедицию.

После обеда, приготовленного под руководством врача, Петр Петрович, лежа на крестьянской деревянной кровати, диктовал Чигитову свой доклад о выявленных запасах фосфоритов и сланцев в районе Вутлан — Элькасы. Доклад он должен был передать представителю чувашского правительства, Ятманову.

— Как чувствуют себя остальные члены нашей экспедиции? — спросил он у Кирилла, когда кончил диктовать.

Чигитов успокоил Петра Петровича, все здоровы, настроение отличное…

Ему не давала покоя телеграмма. Он уже собрался было сказать о ней Верхоленскому, как в комнату вошел Ятманов.

— Ты чего мешаешь Петру Петровичу отдыхать? — набросился он на Кирилла.

Профессор остановил его:

— Не он мне мешает, я ему не даю покоя: попросил помочь подготовить мне доклад.

— После такой трудной ночи вам нужно отдыхать. Доклад успеете написать, когда приедем в Чебоксары.

— Когда вы планируете выезд?

— Как только вы отдохнете, придете в себя. Лошади готовы.

— Зачем же так глупо тратить время? — всполошился Верхоленский. — Я здоров, полон сил. Поехали немедленно. Только по дороге я хотел бы завернуть в Элькасы. Надо проверить, как там идут дела.

Решили, что сопровождать профессора будут Харитонова и Мурзайкин, а Чигитов останется здесь,