У нас на Севере - Николай Васильевич Угловский
— Понятия не имею, Дмитрий Егорович, — улыбнулся Бескуров. — Не иначе как поругать за что-нибудь.
— Рано еще тебя ругать, не торопись. Ты что думаешь, я только и делаю, что ругаюсь? — рассмеялся Атаманов. — Хотя, правда, ругаться приходится чаще, чем хотелось бы. Да ведь и меня за наши прорехи по головке не гладят. А их у нас еще много, ой много… Ну, ладно, ты вот что мне скажи: тебе зоотехник нужен?
— Вот так нужен, Дмитрий Егорович, — радостно черкнул ладонью по шее Бескуров. — У самого руки до всего не доходят, а за животноводство я, признаться, еще и не брался.
— И я тоже думаю, что нужен, — подтвердил предрик. — Тут, понимаешь, областное управление расщедрилось, дало нам трех специалистов, из молодых, последнего выпуска. На днях только экзамены сдали. Вообще-то им отпуск сейчас полагается, но тут одна девчина пришла ко мне и заявила, что может обойтись без него. Какая там нетерпячка ее забрала — не знаю, но факт остается фактом. Ты когда домой-то поедешь?
— Завтра утром. Надо еще с шефами повидаться, — почему-то смутившись, сказал Бескуров.
— Правильно, — кивнул Атаманов. — Так вот, приходи завтра в райисполком к девяти часам, а я этой девчине сообщу, она тоже тут будет. Заберешь ее с собой и дело с концом. Лошади у тебя нет?
— Нет, я пешком.
— Ну, ладно, она местная, вещей много брать пока не будет. А чемоданчик ты, надеюсь, поможешь ей донести.
— Конечно, какой может быть разговор.
— Вот что, Антон Иванович, — сказал Назаров, — можешь завтра взять мою машину. Она мне будет не нужна, я пробуду в городе весь день, а шоферу все равно надо ехать в лесопункт за запчастями. Как раз по пути.
— Вот спасибо, Александр Михайлович, — сказал Бескуров. — И вам спасибо, Дмитрий Егорович, за то, что не забыли «Восход». Как гора с плеч.
— Но, но! — уже строго заговорил Атаманов и потряс указательным пальцем. — Ишь ты, гора ему с плеч! Не вздумай все свалить на зоотехника, она же только со студенческой скамьи, никакого опыта, а скота у тебя дай боже всякому. На первых порах всячески помогай ей, научи с людьми работать, зря не кричи и не дергай. Понятно?
— Понятно, Дмитрий Егорович. Я же так и думал, что помочь обязательно придется.
— То-то, — удовлетворенно заключил Атаманов, и опять его большие, навыкате, глаза жизнерадостно заулыбались. — Я приеду, проверю, как ты относишься к молодому специалисту.
Бескуров тепло распростился с ним и с Назаровым и поспешил на улицу. «Ну, ясно, этот Атаманов чудесный мужик, — думал он, шагая по многолюдному проспекту и не замечая встречных. — С ним как-то легко разговаривать, не то что с Лысовым. И если бы он спросил про жену, я, пожалуй, рассказал бы ему, как обстоит дело. А, кому это нужно! Сам заварил эту кашу, сам и расхлебывай…».
XI
В девять часов Бескуров был уже в райисполкоме. Его смущало, что он забыл вчера спросить у предрика фамилию «девчины», которую ему предстояло везти, и теперь не знал, как и где ее искать. Однако едва Антон поднялся на второй этаж, как навстречу ему поднялась с деревянной решетчатой скамьи высокая светловолосая девушка и, извинившись, остановила его.
— Скажите, не вы будете товарищ Бескуров, председатель колхоза «Восход»?
— Точно, — кивнул Антон. — А вы, значит… — Он запнулся.
— Я направлена к вам зоотехником. Меня зовут Клавдия Васильевна Клементьева.
— Очень приятно. А меня — Антон Иванович. Вы готовы? Где ваши вещи?
— Вот чемодан. Мне Дмитрий Егорович сказал, что у вас машина, поэтому я решила взять с собой кое-что.
И хотя на душе у Бескурова было тяжело и муторно, он ободряюще улыбнулся ей, подхватил чемодан и стал спускаться по лестнице. Она застучала каблучками босоножек следом за ним. Так как машина уже была на той стороне реки, им предстояло дойти до перевоза и дождаться пассажирского катера. На Набережной Клементьева поравнялась с Бескуровым и попыталась взять у него чемодан. Он, конечно, не отдал, хотя в другой руке он нес сумку с бельем и другими необходимыми на первый случай вещами. Впрочем, до переправы было недалеко. Вскоре подошел и катер. Когда он отвалил от стенки дебаркадера, Клементьева про шла на нос и, опершись о борт, устремила взгляд на удаляющуюся набережную. Что-то задумчивое и грустное было в ее лице и фигуре, как будто она прощалась с кем-то, кто оставался в городе. Но на берегу никого не было, никто не махал ни рукой, ни платком. «Ну, ясно, ей тяжело расставаться с городом, с привычным укладом жизни и ехать в неизвестность, — почему-то с неприязнью подумал Антон. — Тут было хорошо, уютно, весело, мама с папой и все такое прочее, а там… Там еще на воде вилами писано, что из нее выйдет. А как вырядилась, хоть сейчас на бал. Что, не знает она, что ли, куда едет? Ведь ей по навозу ходить придется, под коровами лазить. И почему она не использует отпуск? Может быть, тем временем мне бы более опытного специалиста подыскали».
Но Бескуров тут же пристыдил себя за то, что плохо судит о человеке, которого не знает. Тем более, что, вопреки худым мыслям, Клементьева ему чем-то нравилась. Пожалуй, ей было не восемнадцать-девятнадцать лет, как большинству девушек, оканчивающих сельхозтехникум, а года на три-четыре больше. Бескуров не сумел бы объяснить, почему он так думает, но был уверен, что не ошибается. Внешне Клементьева выглядела эффектно: высокая стройная фигура, легкое светлое платье, белая шляпка с широкими полями и зеленой лентой. Недоставало только нарядного зонтика от палящих лучей солнца, чтобы сойти за праздную курортницу, отправившуюся на речную прогулку. У нее было красивое, несколько худощавое лицо, выразительные карие глаза с бирюзовым зрачком, и взгляд их сразу, еще в райисполкоме, поразил Бескурова: он был слишком уж серьезен, задумчив и грустен. Наверное, именно этот взгляд и дал повод Антону думать, что она старше, чем можно судить по ее внешности.
На той стороне их ждал открытый «газик». Они уселись, и шофер, наскоро дожевав остаток пирожка с рыбой, включил мотор. День начинался солнечный, теплый, с подсиненными неоглядными далями. Солнце стояло еще не высоко, но уже чувствовалось приближение зноя. На величественном и тоже синем небе — ни облачка. Пыльный, извилистый и кочковатый проселок расстилался то по зеленому лугу, то нырял в неглубокий, заросший кустарником овраг с журчащим понизу ручейком, то врезался в массив дозревающей ржи, и повисшие на
