У нас на Севере - Николай Васильевич Угловский
— Посмотрите, товарищи, вокруг, — патетически сказал он, указывая рукой на голые темные стены просторной избы, где помещалась контора. — Срам! Проходной двор! Какой была эта изба лет тридцать назад, такой и осталась. И это называется конторой колхоза «Восход», который стремится к коммунизму. Да любой приезжий человек по одному виду нашей так называемой конторы поймет, что дела у нас идут неважно. Неужели мы настолько консервативны и немощны, что не можем создать божеские условия для работы руководящего ядра? Я предлагаю и берусь это здание отремонтировать, чтоб не стыдно было перед посторонними.
Члены правления посмеялись (действительно, изба была старой и нисколько не походила на контору), однако с предложением Звонкова решили повременить. Бескуров заявил, что с конторой можно и подождать, а вот зерносклад и крытый ток надо строить немедленно. Звонков настаивал. Он уверял, что все сделает без лишних затрат, в МТС ему обещали пилораму, тес будет свой, кроме того, с соседним лесопунктом он договорился о покупке автомашины, поскольку машин сейчас в райпотребсоюзе нет, а автомашина быстро себя окупит и будет давать дополнительные доходы… Возможно, Звонков не предполагал пока об этом говорить, но слишком уж увлекся. Бескуров сказал, чтобы завхоз никаких покупок на стороне не делал, тес использовал на дело и вообще почаще советовался с правлением о всяких там приобретениях, требующих расходов. Звонков умолк, обиженный и, по видимому, не примиренный…
Подписав все документы и сделав кое-какие распоряжения, Бескуров тотчас направился на квартиру, забрал полевую сумку с бельем, а нужные бумаги положил в карман. Татьяны Андреевны дома не было, поэтому Антон предупредил ее мать, что уходит в город. Был уже шестой час, и он спешил, чтобы успеть на катер через Двину. С неизъяснимым чувством свободы и облегчения, которое всегда испытываешь, отрешаясь на какой-то срок от повседневных обязанностей, Антон скорым шагом миновал деревню, спустился по крутому склону на необозримый Согринский луг и, мурлыча под нос свое любимое — «Далеко-далеко, где кочуют туманы», прямиком зашагал к сверкавшей под заходящим солнцем Двине…
IX
Противоречивые чувства испытывал Бескуров, оказавшись снова в городе, шагая по знакомым улицам и переулкам к дому. Как здесь все было непохоже на то, что он видел и делал в деревне. Нет, он не чувствовал себя сейчас гостем, потому что еще не успел по-настоящему привыкнуть к деревне, «вжиться» в ее будни и праздники. А город Антон знал и полюбил давно, еще в то время, когда мальчишкой приезжал сюда с отцом на базар. Это был древний город на берегу большой реки, за обладание которым много десятилетий враждовали между собой ростовские, новгородские, владимирские и московские князья. Многое здесь напоминало о прошлом, и все-таки город выглядел молодым. Соборы и церкви, особняки именитых купцов и остатки земляных укреплений как-то терялись среди новых улиц и зданий, фабричных и заводских корпусов и труб, среди буйной зелени и многолюдной толпы, особенно оживленной на центральном Советском проспекте. Бескуров, однако, не пошел по проспекту, чтобы случайно не встретить знакомых и избежать лишних расспросов. Сойдя с катера, он направился по пустынной в этот поздний час Набережной к парку. Как ему хотелось хоть на полчаса зайти за эту зеленую резную ограду, побродить по знакомым аллеям, посидеть на любимой скамейке в гуще молодых берез. «Ничего, уж завтра-то мы наверняка выберемся сюда с Зоей», — утешил он себя, огибая ограду и слушая доносившуюся из глубины парка музыку. Черт возьми, все-таки он еще совсем молод и легкомыслен, если думает сейчас о танцах, а не о том, что волновало его три часа назад — о сенокосе, о подготовке к уборке, о силосных ямах и прочем. Да и что толку? Пожалуй, если бы его не избрали, в «Восходе» все шло точно так же, как и при нем. Ничего особенного ему не удалось сделать и неизвестно, удастся ли. Он увидит через несколько минут Зою, обнимет и успокоит ее, расскажет, как он тосковал по ней. За эти дни разлуки Зоя стала ему еще милее и желаннее, было такое ощущение, словно Антон не видел ее целый год. Не хотелось даже думать о том, как она решит с переездом — ведь Зоя, наверно, соскучилась не меньше, чем он, и этот вопрос решится само собой. Напрасно он не присмотрел подходящую квартиру или один из пустующих домов, который можно было бы купить в рассрочку и недорого. Но и об этом сейчас не хотелось думать — ведь до встречи с Зоей оставалось каких-нибудь пять минут. Они вместе обдумают и решат эти вопросы…
А вот и дом. Это был давнишней постройки двухэтажный дом, добротный и уютный. В нем жило шесть или семь семей, но Антон так и не успел познакомиться с ними как следует, даже в лицо знал не многих. Он ни разу не был на втором этаже, так как сам жил в первом. Еще издали Антон увидел свет в своей комнате, и сердце его забилось. Чья-то тень за занавеской… Быть может, Зоя стоит у окна и смотрит на улицу — ждет его. Но вот тень качнулась и исчезла. Антон легко взбежал по ступенькам крыльца, вошел в сени, открыл дверь в коридор. И сразу услышал музыку — из комнаты, из их комнаты отчетливо неслись звуки патефона. Не то песня, не то вальс. Ну, конечно, Зоя скучает. В самом деле, легко ли одной? На работе еще ничего, а дома? Напрасно она не зовет к себе подруг, разумеется, тех, которые уже замужем. Незачем ей связываться с этой попрыгуньей Любкой Синицкой. Уж она-то ничему хорошему не научит. Интересно, когда Любка угомонится и возьмется за ум? В сущности, она красивая девушка, и ухажеров вокруг ее ходит немало. Пора бы ей сделать выбор…
Антон усмехнулся: чего это он вдруг вспомнил о Любке? Какое ему до нее дело? Он хотел было открыть дверь в прихожую, но тут же убедился, что дверь на крючке. Резко постучал. Патефон смолк, послышались шаги, и на пороге, сияющая и взволнованная, в светло-голубом шелковом платье, появилась
