Заднесельские оскорёнки - Александр Владимирович Быков
В XIX в. в центре села оформился каменный церковный комплекс из теплой и холодной церквей с несколькими приделами, в том числе и в честь святой Евдокии и Даниила Столпника, показывающие преемственность в деле духовного почитания.
Заднесельские церкви были величественными и даже вдохновили неизвестного художника на изображение панорамы, которая сейчас хранится в фондах одного из музеев. Вокруг храмов за каменной церковной оградой был погост. Местное население любило свои церкви и охотно содержало их. Заднесельский приход считался богатым.
Но случилась революция. Георгиевскую церковь закрыли в 1928 году. Позже здание холодного храма переоборудовали под хозяйственные нужды, а впоследствии под нужды «Сельхозтехники». Теплую церковь разобрали на кирпичи.
Та же судьба постигла строения Богоявленской пустыни на Белавинском острове и здание Космо-Демьянской церкви в ближнем к Заднему селе Кихть.
Религия была повержена в кратчайшие сроки. Православный народ, за исключением некоторых особо упорных женщин, вдруг поголовно стал атеистом. Никаких выступлений против уничтожения церквей не было. Кое-какую утварь и иконы растащили по домам, основная масса церковного инвентаря пропала.
В 90-х бывшие комсомолки и даже члены партии вдруг уверовали и стали примерными христианами. Мужское население в деревне, особенно работающее с техникой, к религии до сих пор относится спокойно.
Мне всегда была непонятна эта скорая метаморфоза, объяснить которую возможно только одним: никогда вера в крестьянстве не имела глубоких корней. К ней относились как к данности, поскольку всегда на Руси она воспринималась как составляющая государственной политики. Отсюда и быстрая смена сознания. Атеизм как форма антирелигии тоже внес свою лепту в этот процесс. В результате русские по факту уже давно не являются исключительно православным народом. Могу предположить, что не являлись в полной мере им никогда. Для подтверждения этого следует заглянуть в глубины народной культуры и самим убедиться.
«Знатки́»
Истинная вера не допускает никаких сомнений в Божьем провидении и всемогуществе. Однако при взгляде на верования крестьян Заднесельской округи в конце XIX в., т. е. еще до эпохи революций и атеизма, видно, что наряду с православными обрядами в жизни населения большое место занимают так называемые суеверия, которые есть ни что иное, как элементы старинного языческого культа.
Назвать это отголосками невозможно, суевериями пропитаны все стороны жизни крестьянина. Вера в иной мир, который существует параллельно человеческому и, время от времени, в случае нарушения канонов, дает о себе знать, была велика.
Крестьяне строго следуют определенным правилам, опасаясь прогневить того или иного обладателя сверхъестественной силы. Нигде и никогда Бог не противопоставляется этим силам, не конфликтует с ними, не стоит выше их. Это две параллельные системы.
Обвинять автора в святотатстве не стоит, он ничего не придумал. Откроем толстое академическое издание материалов этнографического бюро князя Тенишева, найдем том, посвященный Кадниковскому уезду Вологодской губернии, отыщем материалы анкеты по Заднесельской волости. Разумеется, составлены они хорошо уже нам знакомым историком А. Е. Мерцаловым, человеком религиозным, активным корреспондентом Вологодских епархиальных ведомостей. Заподозрить его в чем-то противном православию невозможно.
И тем не менее, отвечая на вопросы анкеты, касающиеся местных крестьянских верований, он сообщил сведения, которые могут поставить в ступор любого ревнителя православной традиции. Открываем книгу и читаем:
«Наши местные знахари или колдуны известны под именем «знатков». Их различается несколько категорий: «порченники», «лекари», «ворожеи» и «ясновидцы». Случается, что один какой-либо знаток совмещает в себе знания нескольких категорий.
Народ полагает, что «знатки» пользуются «нечистой силой», и лишь для тех из них, которые в заговорах употребляют имя Божие и святых призывают, допускает исключения. За исключением «порченников», народ относится к «знаткам» благодушно. «Порченников» же очень не жалуют, избегают по возможности всяких отношений с ними и отзываются о них злобно».
«Порченники», по мнению заднесельских крестьян, весьма опасны. Вот лишь несколько примеров, найденных в ответах для этнографического бюро.
«Вера в порчу у нас очень распространена, – утверждает Мерцалов. – Портят больше всего во время свадеб и преимущественно женщин. Порча проявляется различно. У одних она вызывает сильные истерические припадки с корчами и выкрикиваниями, особенно в церкви. У других ограничивается сильной болью живота или других членов, потерею способности к деторождению и некоторым помутнением ума.
Порчу дают больше в питье или подкидывают на след. Некоторые порченные во время припадков выкликают имена испортивших их. Отсюда в деревенской среде возникает опасение известных лиц как заведомых «порченников». Их боятся и вовремя свадеб принимают против них меры предосторожности».
Все это, по мнению заднесельских крестьян, было весьма оправданно, ибо «целые свадебные поезда прямо из-за стола пускали колдуны волками. Побегут они вон из деревни в лес и бегают столько времени, сколько опущены, а на исходе этого времени станут смирные и будут подходить к деревням и сами в руки даются, и как их изловят, так они в людей и оборотятся».
Весьма вероятно, что местные фамилии Смирнов и Волков как раз и происходят от таких вот «испорченных крестьян-оборотней».
Интересные данные приводит Мерцалов о наследовании силы «знатков».
«Знания свои «знатки» наследуют от других посредством передачи, употребляют воду, угли, хлеб, соль и какое-нибудь масло. На эти вещества они наговаривают или дают в пище или питье.
Большинство «знатков» признается крестьянами полезными.
«Лекари» заговаривают скот и пользуют людей от разных болезней, «ворожени» привораживают людей друг к другу, ясновидцы открывают воров, убийц, конокрадов, ищут потерявшийся скот.
По мнению крестьян, те из «знатков», кто пользуется «нечистой силой», имеют дело с чертями, которых заставляют на себя работать. А когда делать чертям нечего, чтобы те не сидели понапрасну, надлежит им носить воду решетом и пересчитывать песок. Это следует делать, чтобы черти от безделья не учинили людям какие-нибудь неприятности.
Заднесельские крестьяне боялись «знатков» и считали, что после смерти хорошо бы пригвоздить покойника в могиле осиновым колом. На памяти Мерцалова, впрочем, таких случаев не было.
Кто же такие «знатки»? Это дожившие до начала XX в. волхвы, языческие жрецы, посредники между миром природы и человека. Интересно, что даже в молитве для удачной охоты, записанной в деревне Большое Турово в 1875 г. слышатся отголоски языческих заклинаний:
«Пойду я, раб Божий, во чистое поле во широкое раздолье, погляжу на восточную сторону. Там стоит златая гора. На ней сидит стар-матер человек, седат-бородат. «Прошу я тебе помолитися… позаганивай ты мне птицы небесные: тетеревей-тетерок, рябей-рябушек, белых куропаток, заморских зайцев».
Крестьянин также просит своего заступника защитить его от всяких злых людей, где в числе прочих называет «ворожей», «колдунов», «порченников», «скриженников» и «постриженников».
Богоугодные монахи, «постриженники», тоже чем-то помешали охотнику? А
