Счастье в добрые руки - Ольга Станиславовна Назарова
– Это вообще так бывает?
Третий шок настиг Палашова, когда он с некоторым опозданием осознал, что Света реально оплачивает свой обед сама, активно интересуясь ужином.
– А можно мне его в номер? Ой, хорошо как! Буду сидеть, смотреть на дождь и ужинать! – она прижмурилась так мечтательно и ласково, что половине ресторана срочно захотелось вечер, дождь, стекающий по стёклам и вкусный ужин в кресле у окна…
Контрольным шоком для Палашова, было Светино прощание перед номером.
– Спасибо вам, что побыли вместе со мной… я вообще-то перепугалась, но с вами мне полегчало. До завтра! – она уже шагнула в номер, и тут Игорь додумался уточнить:
– Почему? Почему полегчало? Я же ничего не сделал…
– Вы очень надёжно молчали, – улыбнулась Света.
Дверь номера медленно закрылась, оставив зама Хантерова в коридоре, среди его убеждений, медленно рассыпающихся мелким прахом.
Визит Соколовского Хак воспринял с живым интересом:
– Какие люди в нашу скромную обитель… чем обязан?
– Ох, даже и не знаю, как сказать, – принял игру Соколовский, – Размышления замучили. Вот, не мог сдержаться, решил хоть с вами поделиться. Уж не знаю, полезны ли будут высоким профи мои жалкие догадки.
– Слушаю… – хмыкнул Хак.
– Видите ли… у меня создалось ощущение, что ситуация со Светланой Патрушевой немного вышла из рамок обычной актёрской возни и профессиональной зависти. Очень уж быстро и жестко сегодня начали действовать.
– Сегодня? Не вчера?
– Нет, вчера была случайность, я в этом уверен. Я только что несколько раз отсмотрел весь снятый вчера материал, касающийся того эпизода. Те перебравшие дурни реально испугались, когда Света начала падать. Да у них реакция была заторможена, как и положено у принявших больше нормы, но они на самом деле пытались её перехватить.
– А сегодня?
– А сегодня кто-то воспользовался вчерашним озарением – упадёт Светлана, покалечится или что похуже, или даже просто лицо повредит, на её место возьмут другого человека.
– Илону? Но вы же сами подтвердили её алиби. Она не могла сама. Кого-то попросила?
– Нет, не попросила… Хуже, – Соколовский нахмурился. – Гаже, так скажем…
– Ну не томите! Вы же точно не «пустым» пришли!
– Точно, – невесело согласился Соколовский.
Он покосился на оконное стекло, залитое дождём, и продолжил:
– Есть такая категория людей, которые просто не могут оставаться в тени. Они могут не блистать, ничего особенного из себя не представлять, но им жутко, невыносимо хочется внимания. Такие бывают везде… не только среди актёров. Они должны во что бы то ни стало оказаться в центре внимания. Если нет других возможностей, это достигается громким высказыванием своего мнения. Спрашивают – не спрашивают, не важно! Мнение веское, увесистое даже, как камень в окно, да и швыряется с тем расчётом, чтобы звона было побольше. Как правило максимально едкое, ядовитое. И, знаете, что для них самое обидное?
– Знаю, – Хантеров понимал, что Соколовский говорит про конкретного человека. – Когда их мнение никого не задевает.
– Точно! Тогда хочется ударить посильнее. И есть ещё кое-что… такими людьми очень легко управлять. Нет, конечно, они уверены, что они чрезвычайно ушлые, хитрые, умелые и всё такое прочее, но… ядом, который они носят в себе так легко манипулировать. Стоит только подтолкнуть, тихонько намекнуть, что вот, тебя недооценили…
– Пригласили какую-то питерскую актрисульку… – в тон продолжил Хак.
– Именно. А тут ещё сама Светлана – она таких провоцирует! Нет, неосознанно, неспециально. Просто тем, что яркая, тем, что к ней моментально тянутся даже незнакомые люди, тем, что ей многое даётся легко – дар такой. Да даже этим её метаболизмом – она не толстеет и может есть что угодно, она дико раздражает. До трясучки! Да ещё и не замечает направленных в неё ядовитых стрел…
– Короче, действовала вторая девица – Любовь, да?
– Да… – невесело кивнул Соколовский, – Илона крутилась около меня. Навязчиво, и я уверен, что специально. А Люба… её ещё вчера от Светланы буквально потряхивало. Илона вчера весь вечер подбавляла жара в огонь, сегодня продолжила, и…
– И это может не закончиться на сегодняшнем эпизоде!
– Боюсь, что нет.
– Ну что же… я понял! Будем работать! Филипп Иванович, а как вы Патрушеву поймали, кстати? Она же с приличным ускорением летела!
– А у меня хорошая подготовка! – бодро отрапортовал Соколовский. И тут же перевёл разговор: – А вот как ваш Палашов её вчера изловил – вот где красота была… Кстати, а что это он у вас такой мрачный, нервный… от актрис шарахается, прямо не подойдите к нему!
– Да так… старые раны, – прозрачно намекнул Хак.
– Но любые раны врачуются, да? – Cоколовский рассмеялся. – Думаю, что мы с вами друг друга поняли…
Медленно закрывающаяся дверь скрыла от Хака уходящего актёра, в очередной раз заставив задуматься:
– Да кто ж ты такой, а?
Глава 29. Первый акт с пирожным
– Нет-нет-нет! Люба, что с вами? Почему вы абсолютно не слушаете, что я вам сказал? – режиссёр только что ногами не топал. – Я же пятый раз вам русским по белому объясняю! Почему вы делаете всё по-своему? Заново! Этот эпизод снимаем заново!
После окончания утомительнейших съёмок, Светлана ожидаемо проголодалась – обед прошел мимо, как поезд, на который она безнадёжно опоздала. Уйти со съёмочной площадки было невозможно – новую сцену будут отснимать буквально через полчаса. Даже заказать доставку еды тоже нельзя – на проходной охрана просто не пропустит курьера без пропуска, а пропуск она сделать не сможет.
Нет, она бы принесла еду с собой, но была уверена, что их отпустят на обед – раньше же так и делали, это сегодня все застряли в павильоне из-за того, что одна из актрис ни в какую не могла выполнить то, о чём её просил режиссёр.
Света с сожалением порылась в сумке – нет, ничего такого там уже не оставалось, и тут сфокусировалась на превосходном шоколадном пирожном, лежащем на углу небольшого столика.
– Еда… но чья-то, и, что показательно, не моя! И не реквизит! – обреченно вздохнула она. – А паааахнееет! Вот же гадство какое!
Она встала, чтобы уйти подальше и неожиданно обнаружила перед собой Соколовского.
– Сбегаешь от искушения?
– Именно… голодная как волк, а тут это лежит!
– А ты возьми, – ухмыльнулся Филипп.
– Я не беру чужого, я же говорила.
– Ты говорила, что не ешь чужого! – напомнил ей Соколовский. – А что коснуться нельзя, ты не упоминала.
– Зачем мне его брать? – Cвета прищурилась.
– Отнесёшь вооон туда, в закуток за вешалками и положишь там на приступочку. А я тебе за
