Счастье в добрые руки - Ольга Станиславовна Назарова
– Люблю себя в искусстве! – решил он, а вслух заявил:
– А знаешь, что? Сдаётся мне, что если это было покушение, то оно может и повториться. И если рядом не окажется ни тебя, ни Соколовского, то Патрушева может серьёзно пострадать, если не больше… Вообще-то из-за такого полёта можно и шею свернуть. Так что давай-ка мы к ней кого-нибудь поопытнее приставим! Понаблюдать, да и поохранять. Я бы тебя послал – всё-таки тебе этот мир более-менее знаком, но ты же с травмой.
– Да нет уже никакой травмы! – ожидаемо заявил наивный Палашов, неосознанно чеканя шаг в направлении начальственно-коварной западни. – Я нормально себя чувствую и справлюсь. А этот актёрско-модельный гадюшник мне, и правда, знаком! Не удивлюсь, если ей просто кто-то позавидовал!
– Есть чему? – как бы невзначай уточнил Хак.
– Есть! – снова попался Палашов, но тут же опомнился, – В смысле, красивая девушка, да ещё приглашена, получается, со стороны. Да ещё Соколовский…
– А что Соколовский? – живо заинтересовался Хак.
– Как что? Он же знаменитость, с ним любая из этого курятника будет счастлива работать. И запомнят её хорошо – как девушку Соколовского из рекламы, – Палашов поморщился.
– Логика у них такая. Мне… Анна рассказывала.
Упоминать имя бывшей жены он терпеть не мог, Хак об этом знал, поэтому оценил жертву.
– Ладно, можешь не продолжать, я понял. Короче, я пока без тебя тут обойдусь, а ты приставлен лично к Патрушевой. Возьми несколько ребят – пусть по периметру работают, что-то да выловят. Качели, кстати, режиссёр сообразил сохранить нетронутыми – я уже послал их изъять. Вряд ли, конечно, что-то найдём, все про отпечатки пальцев уже в курсе, но мало ли… И да… не пугай её сильно, а то, знаю я тебя!
– Да не собираюсь я никого пугать, – забубнил Палашов, осознавший, что по собственной воле влип по самое горло!
Нет, он бы сказал правду – и спина болит, и ребро беспокоит, но вот же незадача, забылось всё, стоило только сообразить, что кто-то осознанно повредил крепление, чтобы взлетела та светлая лёгкая птаха, а приземлилась уже бесформенной куклой с неловко вывернутыми конечностями.
Как же он ненавидел всю ту среду! Змеиные улыбки, вечное шипение за спиной, комплименты-оскорбления, тонкие, как иглы, поддевки и фразы, сочащиеся ядом. Анна была там как дома – постоянно рассказывала о том, как она кого-то поддела и та «аж перекосилась», интриговала и «дружила» с кем-то, против кого-то, натравливая их друг на друга. Он не сразу это понял – слишком был прямолинеен, и, как Анна говорила, дубоват.
– Дуб ветвистый! – хохотала она в лицо…
Даже от воспоминаний ему стало горько и мерзко во рту, хотя, и хорошее было:
– Вот! Правильно я всё вспомнил! Не дуби заново! – приказал он себе, – Все они там одним миром мазаны! Мне раньше, дураку, тоже казалось, что Анна – самая-самая… Ага. Самая! – он выругался и покрепче взялся за руль.
– Мне что надо? Чтобы они спокойно отсняли рекламу, а дальше – она в Питер, я на работу. ВСЁ! В её сторону вообще не смотрю! Нет, то есть смотрю – мне ж её охранять надо, но больше ничего, ни за что и никогда!
Глава 28. Слегка специфическая охрана труда
Хантеров только посмеивался, вспоминая, как бывший армейский подполковник, а ныне его зам, даже не вспомнив о том, что уже давно не является телохранителем, строевым шагом заторопился на съемочную площадку.
– Правда, он действительно с травмой, так что надо подстраховать на всякий случай, но реакция-то интересная…
Палашов нашел объект, подлежащий охране, в окружении тесного коллектива страдающих актёров.
Режиссёр, проинструктированный по телефону службой безопасности, собрал всех присутствующих на площадке и толкал речь о концепции их рекламных роликов.
Говорил проникновенно, интеллектуально и так концептуально-тонко, что коллектив на девятой минуте слегка окосел, а на семнадцатой даже самые стойкие впали в подобие эмоционального анабиоза.
Все, кроме пяти человек – Соколовского, Светланы и двух монтажников и осветителя, которым на режиссёрские мудрования было глубоко наплевать – они предусмотрительно и скрытно прикладывались к чему-то, упрятанному в бумажный пакет и поддерживали свои силы упаковкой чипсов.
– Жрут, гады… – вздыхала Света, жалея, что далековато сидит от таких разумных и предусмотрительных людей, притулившихся в самом дальнем закутке у сваленных декораций.
– Светик, ты, что? И чипсы ешь? – картинно ужаснулся Соколовский.
– Ем! Я всё ем, когда голодная. А сейчас у меня стресс…
– А почему ты не берешь вон то? – Cоколовский указал взглядом на прозрачную пластиковую упаковку с треугольным бутербродом.
– Ты что? Это же чьё-то! – Света даже самым тихим шепотом ухитрилась выразить крайнее изумление и возмущение. – Это же кто-то для себя купил! Сам, небось, голодный, а я возьму и съем?! За кого ты меня принимаешь?
Соколовский умилился – у него это вообще-то бывало редко, но Светка была как-то удивительно трогательна.
– А реквизит?
– Реквизит для того и есть, чтобы его есть! Ну, в смысле, съедобный, – убеждённо, но по-прежнему практически беззвучно объяснила Патрушева. – Ты не понимаешь, что ли? Это другое! Слушай, чего он всё бубнит и бубнит? Уже по третьему кругу пошел.
– Это он народу зубы заговаривает и время тянет, пока не приедут серьёзные люди для расследования твоего полёта, – лениво объяснил Соколовский. – О! Кстати, вот и они… И да, там твой вчерашний знакомец!
Светка моментально стрельнула глазами в направлении входа и, увидев Палашова, мгновенно приняла вид сиротки Марыси…
– Только что была полная жизни молодая особа, которая жалела, что нельзя ничего слопать, и тут ррраз и несчастная перепуганная девочка – обнять и плакать! Пропал Палашов! Как есть пропал! – развлекался Соколовский, который прекрасно расшифровал и Светкины действия, и реакцию неприступного, бледно-строгого Игоря Игоревича, вечно застёгнутого на все пуговицы и официального донельзя. Сейчас этот образец идеального служащего быстро осмотрел благородно-осоловевшее собрание и, обнаружив несчастную Патрушеву, подзавис на её лицезрении.
– Света! Уменьшай трагизм, он – человек явно бывшевоенный, у него психика не нашего разлива, а тонкая и хрупкая! – незаметно прошептал Соколовский. – Не сломай сходу человека!
Света оценила полезность совета и последовала ему. Правда, уменьшение трагизма вызвало логичный переход к нежному и трепетному взгляду под названием «узнавание героя».
Герой смутился и чуть было не попятился, но за спиной были подчинённые, отступать некуда, пришлось шагать вперёд, настойчиво напоминая себе, что это только работа, и вообще – знает он все эти выверты и фокусы!
– Так, забираю объект, сопровождаю в гостиницу, инструктирую по мерам безопасности, – диктовал Игорь сам себе, пока шел к Светлане.
