Дни убывающего света - Ойген Руге

Сначала прочти столько же, сколько я написал.

Нет, чушь. Вторая попытка: прочти сначала всё, что я написал, прежде чем судить об этом.

Запомнить. Использовать при случае.

Светофор на улице Вильгельма Пика зажег красный — Саша ждал. Странно, что он еще соблюдал правила дорожного движения.

Пока горел светофор, Курт нагнал его. Вместе они перешли дорогу. Пару мгновений Курт размышлял, не заговорить ли о боге, но — зачем? И как? Он что, должен на полном серьезе расспрашивать Сашу, верит ли тот в бога? Уже само слово, если и правда иметь в виду бога, звучало сумасшедше.

Они прошли мимо «Фольскбюне»[37]. Давали «Идиота».

Они продолжали идти молча. На Алекс всё еще шла стройка. Ветер гудел в строительных лесах. Дужки очков Курта похолодели настолько, что у него заболели виски. Он снял очки, надвинул шарф на нос и удивился, как же он тогда вынес мороз в тридцать пять градусов: при такой температуре их еще отправляли в тайгу на работы.

В ветер только до минус тридцати.

Миновав котлован между большим отелем и универмагом, они пошли — Курт даже не мог сказать почему и куда — через открытое пространство, где на них, кружась и выбивая из глаз слезы, нападал ветер. Курт попытался прикрыть глаза рукой, вслепую пробивался вперед сквозь порывы ветра, нетвердо ступал по оледенелой земле и не мог сказать, шел ли его сын рядом, не оборачивался в поисках его, ничего не слышал, чувствовал тупую боль, которая, несмотря на меховые варежки, медленно пробиралась до кончиков пальцев, и представлял себе, как он, вернувшись домой, вынужден будет сознаться, что потерял Александра на Александрплац, именно там, как будто было на роду написано, что эта площадь поглотит его, что Саша растворится здесь в воздухе или землетрясение унесет его под землю. Бред какой-то, думал Курт. Чего только не взбредет порой в голову, если не быть начеку.

— Куда мы, собственно, идем, — спросил Саша.

Теперь они стояли у Часов мира[38]. В Нью-Йорке было полпервого, в Рио — полчетвертого. Рядом несколько замерзших фигур, которые легкомысленно, невзирая на холод, договорились встретиться здесь, — на излюбленном месте для свиданий, как будто здесь ощущалось что-то от большого просторного мира.

— К черту, — ответил Курт.

— Там открыто, — сказал Саша. — Давай туда зайдем. Иначе я отморожу задницу.

Саша показывал на забегаловку с самообслуживанием «Александерхаус». Курт был там только один раз. Десять лет назад, когда ресторанчик только открылся, это был писк моды. За это время всё здесь покрылось налетом затхлости. Люди, занесенные сюда вечерним временем, были грубы, и лица их были грубы, и Курту показалось, что все они инвалиды.

У автоматов можно было выбрать холодные закуски. На металлической стойке стоял гуляш в горшочке, пятьдесят восемь пфеннигов. Курт, недолго думая, взял одну порцию. С тех пор, как ему вырезали часть желудка, он отвык оценивать блюда на остроту или думать, есть ли в нем лук — он ел всё, и всё шло ему на пользу. Саша тоже взял гуляш. Они направились к одному из стоячих столов, принялись за суп. Он даже оказался вкусным. Настроение Курта тотчас улучшилось, он уже было собрался взять вторую порцию, однако одумался, вспомнив совет врача есть понемногу, но часто.

Съев гуляш, они еще какое-то время постояли за столиком. Сквозь огромные стеклянные витрины Курт смотрел вслед машинам, проносившимся по улице к Александрплатц, и его посетил соблазн вернуться домой на такси, хотя бы до Карлсхорста? Затем он вспомнил про деньги, отложенные в карман пальто. Он вынул купюры, двести марок, и хотел под столом всучить их Саше.

— Это тебе, держи, — сказал он.

— Не нужно, — сказал Саша.

— Давай без лишних сцен, — сказал Курт.

— У меня есть всё, что нужно для жизни, — возразил Саша.

Курт подумал, не положить ли деньги под тарелку и уйти, но потом сунул их обратно в карман.

Они попрощались у ресторана, обнялись, как обычно, кивнули друг другу. Затем Саша пошел той же дорогой, которой они пришли, а Курт двинулся к вокзалу. На лестнице у городской железной дороге он остановился. Плевать, подумал Курт, поеду на такси! Развернулся и спустился по лестнице.

На стоянке такси у вокзала и вправду нашлась свободная машина. Курт забрался на заднее сидение. Это была «волга», широкий кузов с мягкими сидениями, Запахи в русских автомобилях — как и во всех русских автомобилях, как всегда, напомнили о Москве — даже старые «победы» пахли тогда так же.

— Нойендорф, Фуксбау семь, — сказал Курт, ожидая вопроса: «Где это — Нойендорф? Фуксбау?»

Вместо этого водитель сложил газету и тронулся.

В машине было тепло. Курт снял пальто, вынул двести марок (теперь ему казалось, что он нашел их на дороге) из кармана пальто и — положил их в портмоне… Что рассказать Ирине?

«Волга» неслась по улице Адлергештель, слегка превышая скорость. Курту вспомнился весь этот безрадостный день. Он проверил, можно ли смягчить или вообще утаить особенно безрадостные подробности, так чтобы ложь не была шита белыми нитками. Представил, как говорит с Ириной ненатуральным успокаивающим голосом…

Увидел ее лицо. Увидел помаду, оставляющую отпечаток на фильтре сигареты. Ее в последнее время не слишком тщательно выщипанную верхнюю губу, начинающую дрожать, прежде чем выдать очередную обличительную тираду в адрес Мелитты…

Курт прикинул: благодаря поездке на такси он сэкономит час. Сколько времени он провел с Сашей проверить трудно. Сейчас семь… Плевать, подумал Курт. Будь оно всё проклято, и плевать.

— Вы знаете Гартенштрассе в Потсдаме, — спросил он водителя.

— Поворот с Ленин-аллее? — уточнил водитель.

— Да, верно, — ответил Курт. — Отвезите меня на Гартенштрассе.

— Не на Фуксбау? — уточнил мужчина.

— Нет, — подтвердил Курт. — На Гартенштрассе двадцать семь.

[глава XV]

2001

Ужас охватывает его незадолго до отправления автобуса: вдруг рядом с ним сядет именно этот мужчина — коренастый, крестьянского вида метис, который, безостановочно причмокивая и чавкая, ковыряет в щербатом рту зубочисткой. И правда, мужчина приближался к Александру, уже сидящему на своем месте, обстоятельно сверяя каждое место с номером, указанным на билете до тех пор, пока один из пассажиров не помог ему и не выяснил, что он уже давно прошел мимо своего места. Место рядом с Александром оказалось незанятым. Зато обнаружился другой вид пытки. Только автобус тронулся, водитель включил