Гумус - Гаспар Кёниг
– АгроПариТех.
– Это высшая школа?
«Да, – научился отвечать он, – это высшая школа». Не такая известная, как Центральная высшая школа, Нормальная высшая школа, Политехническая высшая школа, Высшая национальная школа администрации, Высшая школа экономики или – священный грааль для желающих водрузить на голову фирменную двурогую шляпу – Высшая горная школа. Тем не менее АгроПариТех – это высшая школа; теперь она располагается на плато Сакле и становится очень модным учебным заведением. Здесь учатся представители провинциальных элит, чья принадлежность к сливкам общества была признана не сразу, но чья свежая кровь и простые здоровые нравы всегда были предметом зависти.
Второй вопрос:
– А это не про «несогласных»?
Что вы, не стоит преувеличивать. Окружающая среда, экология – да, очень хорошо. Левые – нет-нет, спасибо. «Конечно, с ними каши не сваришь». Кевин кивал. В принципе, он разделял это мнение и не собирался извиняться за то, что его политические взгляды отвечали его экономическим интересам.
Кевину также пришлось усвоить ряд неписаных правил хорошего тона. В них не было ничего сложного. Выступать за отказ от бессмысленных ритуалов, но ждать, пока хозяйка возьмет вилку, прежде чем приступить к трапезе. Произносить английские слова с оттенком сожаления, как будто другого выбора нет. Выказывать глубокое презрение к политикам, одновременно комментируя все их выходки. Хвастаться своими предками из какой-нибудь глухомани (Кевин мог бы вставить словечко о Лиможе, но это рассмешило бы его родителей, ведь они были безродные и гордились этим). Представляясь, называть только имя – признак скромности у известных или считающих себя таковыми людей. Цитировать радикально мыслящих авторов, при условии, что они уже умерли и, следовательно, безвредны. Никогда не носить черный ремень со светлыми туфлями, но закрывать глаза на небрежность наряда и даже поощрять ее. Подтрунивать над претенциозными ресторанами, в меню которых вместо «Горячие и холодные закуски» написано «Услада для вкусовых рецепторов», а вместо «Основные блюда» – «Свежайшие деликатесы для гурманов». Критиковать во всех подробностях атрибуты успеха, тем самым демонстрируя, что у вас-то они имеются. Не говорить о деньгах, в том числе (и особенно) об их количестве – дабы сохранить иллюзию, что они текут сами собой ко всем без разбора. Возмущаться неравенством с присущей фаталистам печалью. Смеяться над самыми пошлыми шутками, но заниматься сексом крайне редко. И, наконец, наиглавнейшее правило: притворяться, что никаких правил не существует, что все мы встретились случайно и что все происходит совершенно спонтанно.
Кевину без труда удалось приспособиться к этой новой форме жизни, как он делал это и раньше, вращаясь в очень разных кругах. Это общество не казалось ему более сумасшедшим, чем другие. Только, пожалуй, чуть более извращенным в бесконечном отрицании своего собственного существования.
Закончив эфир на радио Europe 1, Кевин включил телефон и обнаружил около двадцати сообщений. Они приходили одно за другим с характерным сигналом, как в игровых автоматах, когда в ряд выстраиваются три банана. Эта утренняя программа, в которой Матильда все-таки разрешила ему принять участие, много раз откладывалась – из-за очередной войны, смерти популярного актера или правительственных сообщений о пенсионной реформе, – чего Матильда не могла простить никому из виновных в задержке откровений о вермикомпостировании. Кевин чувствовал себя спокойно в течение семи минут, пока длилось интервью, но никак не до и не после. Едва он устроился в кресле и пара татуированных рук установила микрофон на уровне его рта, как ведущая, воспользовавшись рекламным роликом, с ледяным спокойствием изложила ему свои вопросы и ответы, которых она ожидала. Затем, после весьма благожелательной беседы на публику, она вернулась к новостям и даже не взглянула на Кевина, покидающего студию. Как будто для дружеского общения ей непременно требовались включенные микрофоны.
Среди поздравлений, которые Кевин по наивности до сих пор считал искренними и на которые покорно отвечал, сидя в такси, заказанном сотрудниками радио, проскользнуло короткое сообщение от Софии: «Срочно приезжай на завод». Он тут же позвонил ей. «Поговорим, когда приедешь», – вот и все, что она ответила на его просьбы объяснить ситуацию. София, однако, была не из тех, кто поддается панике. Старше босса на десять лет, она училась в том же учебном заведении, затем занимала различные руководящие должности в агропромышленной отрасли. София отличалась строгим профессионализмом и, в отличие от других, не восторгалась Кевином, а относилась к нему как к ребенку, которому повезло. Общаясь с ней, Кевин всегда был предельно серьезен и старался не путаться в технических терминах.
Он изменил маршрут такси и, выйдя у вокзала Сен-Лазар, сел на первую же электричку до Мант-ла-Жоли. Поезд двигался чрезвычайно медленно, обрекая своего пассажира на жуткие муки. Кевин безуспешно гадал, что же могло случиться. Дождевые черви не болеют, быстро размножаются и остаются в своем закутке под землей, не стремясь разгуливать под открытым небом, – словом, с ними нет никаких хлопот. В их непритязательности и заключается вся прелесть вермикомпостирования, как неоднократно повторял сам Кевин в эфире.
София ждала его на понтоне. Не поздоровавшись, она повела его внутрь. Третья линия выглядела вполне готовой: гигантский металлический короб, пока еще пустой, тянулся до противоположной стены цеха. Погрузочный шнек был установлен, подогнан и не обнаруживал видимых следов сварочных работ. Свежая зеленая краска свидетельствовала об излишнем, но приятном эстетизме.
– Отличная работа, – вскользь заметил Кевин.
София ничего не ответила.
– Вот уже несколько недель объемы производства падают. С линий больше ничего не сходит. Режим питания прежний, но черви как будто бастуют.
– Может, проблема в отходах L'Oréal?
– Сначала я тоже так думала, но потом протестировала их в мини-компостерах. С отходами все нормально.
– А температура?
– Двадцать градусов, – раздраженно отозвалась она. – Сегодня утром я надела комбинезон и сама все перемешала. И нашла множество тоннелей.
– Странно. Компостные черви обычно не роют галереи.
– Вот именно! Я начала шевелить субстрат вилами. И наткнулась на кое-что.
– На червя?
– На крысу. Вот она.
Носком ноги София ткнула валяющийся рядом труп грызуна с распоротым брюхом. Хвост, такой же длинный, как и тело, походил на вопросительный знак. Розовые морщинистые лапки напоминали пальцы младенца. «У нас с ними 99% одинаковых генов», – с отвращением подумал Кевин.
– Их десятки, может быть, сотни, – сообщила София. – Обе линии заражены.
Кевин не мог вынести вида круглого белого брюшка, полного червей – его червей. Он с ненавистью пнул мертвое животное. Ему хотелось растоптать этих крыс; так раньше разъяренные родители вешали быка или свинью, которые убили их ребенка. Он чувствовал вину и бессилие. За его спиной, в безмолвии, крысы убивали его питомцев.
