Гумус - Гаспар Кёниг
«Мальчик, выросший в деревне, привлекательный внешне, талантливый и скромный одновременно, Кевин – живое доказательство того, что наш социальный лифт, так часто застревающий на верхних этажах, иногда начинает работать. Некоторым нечем гордиться, кроме своей благородной фамилии. Кевин же может гордиться своим простонародным именем. Наконец-то появился предприниматель, который не считает себя спасителем человечества… но может им стать!» «Опять этот лифт», – подумал Кевин. Фотография нравилась ему больше. Казалось, он почесывает нос, рассматривая потолок. По крайней мере, знаменитый фотограф был верен своему обещанию приглушить ослепительную красоту клиента.
В день выхода статьи, купив газету в киоске – впервые в жизни, поскольку редко читал прессу, особенно бумажную, – Кевин почувствовал странное смущение. Персонаж, описанный на последней странице, безусловно, походил на него. До мелочей. Но он излучал последовательность, которой на самом деле Кевин не отличался, так как постоянно поддавался влиянию обстоятельств. И странно было красоваться в таком виде в газете, которую, должно быть, читают по всей Франции. Как будто его заперли в бумажной тюрьме. Потом в эту газетку сметут мусор или бросят ее в печку. Ему захотелось поместить над своей физиономией комикс-облачко с надписью: «Извините, я здесь случайно, уже завтра меня не будет».
В офисе Veritas, напротив, царило оживление. Кевин спросил Матильду почему:
– Неужели так много людей читают эту газету?
Матильда уставилась на него в удивлении. Он выглядел серьезным.
– Нет, что ты, Libé давно никто не читает.
– Значит…
– Никто, кроме журналистов. Они-то и набросятся на тебя. Предприниматель, которого одобрили в этом храме либертарианства, – такое нельзя упустить! Я уже получила два предложения: от канала BFM и от радио Europe 1. Ты станешь звездой!
Матильда взяла телефон, который все время вибрировал.
– А вот с ответом для радио RTL насчет их утренней программы я повременю. Вдруг France Inter что-то предложит. Согласен?
Кевин по привычке хотел было ответить «да», но сдержался.
– Учитывая наши производственные потребности, не уверен, что сейчас подходящее время для…
Филиппин, выпорхнувшая из своего стеклянного кабинета, вмешалась в разговор.
– France Inter, отлично! А что насчет соцсетей?
– Все по плану. Комьюнити-менеджер отлично справился. У нас уже две тысячи просмотров в инсте и пять тысяч на LinkedIn. Учитывая наше целевое позиционирование, такая разница вполне нормальна. Некоторые пишут нелепые комментарии об экономике замкнутого цикла, но пока все позитивно… Кто-то выкладывает фотки дождевых червей и ржет. Это хорошо для охватов.
Матильда показала Филиппин фотоколлаж, изображающий голову Кевина на теле дождевого червя. Подпись гласила: «Сегодня, чтобы подняться по социальной лестнице, нужно копать глубоко».
– Люди так предсказуемы, – проворчала Филиппин. – Стоит дать им повод для шуток, они тут же хватаются за него. Давайте же, ребята, смейтесь! Чем чаще вы принимаете нас за дураков, тем чаще мы относимся к вам как к дуракам.
– Так и есть, – поддакнула Матильда, желая угодить начальнице.
У Кевина оставался старый аккаунт в фейсбуке, где числились его родители и несколько друзей, а также страничка в инстаграме, созданная еще во времена учебы в АгроПариТех, и твиттер, используемый в качестве новостного источника. Единственными авторитетами, за деятельностью которых он следил, были вермикологи. Матильда оставила ему фейсбук «для личных целей» и взяла на себя управление остальными платформами. «С этого момента, – сообщила она, – мы заботимся о твоем контенте». Кевин, который никогда не любил говорить, не возражал против того, чтобы кто-то делал это вместо него.
Матильда не преувеличивала. В одночасье Кевин стал модным экологичным предпринимателем. Все хотели видеть его на своем шоу или за своим столом. Он открыл для себя столичное закулисье: гримерки на телевидении, где перед выходом на съемочную площадку его пудрили, как кокотку; спальни, служащие гардеробными в случае наплыва гостей; пустые музеи, приватизированные для очередного торжественного мероприятия; роскошные сады за глухими воротами особняков; принадлежащие министерствам дворцы, куда его приглашали для мозгового штурма по разработке плана преобразования национальной экономики (в пятнадцати главах); террасы главных офисов компаний, где было принято полюбоваться видом, прежде чем говорить о делах; частные клубы, в которых проходили церемонии вручения ордена Почетного легиона. Кевин чувствовал себя туристом, которому устроили VIP-прием.
Филиппин присматривала за своим партнером, словно мать, гувернантка и нянька. Она подарила ему его первый и последний галстук; молодой стартапер, конечно, мог позволить себе джинсы и футболку, но в определенных ситуациях – например на круглом столе в Автомобильном клубе – непринужденность превращалась в небрежностью.
– Тебе это совсем не идет, – со всей серьезностью заявила она, разглядывая дело рук своих.
Направляя и сопровождая Кевина, Филиппин старалась оставаться в тени и соблюдать строгую конспирацию. Некоторые удивлялись, узнав, что знаменитый Кевин взобрался на свою гору из дождевых червей не в одиночку и что соучредительницей Veritas является не кто иная, как двоюродная сестра одного известного лица, она же бывшая одноклассница другого довольно известного лица (речь шла о престижной частной школе), она же дочь не менее известных родителей, владеющих недвижимостью на острове Иль-де-Ре. Эта информация слегка разочаровывала определенную публику, как будто им продали слишком красивую историю, в которой, как и следовало ожидать, не все было так гладко.
Волей-неволей Кевин ежедневно пополнял список контактов в своем телефоне и, следуя совету Матильды, безропотно принимал сотни приглашений от пользователей соцсетей. Его умение вести беседу по-прежнему оставляло желать лучшего, но (благодаря редкому обаянию) он сумел стать популярным. Кевин влился во всевозможные сообщества; теперь его вечера проходили за дебатами, конференциями и зваными приемами, откуда он уходил с неизменным вкусом теплого шампанского и желатиновых пирожных во рту. Если не считать Артура, настоящих друзей у него не было, зато появились многочисленные приятели по телеграм-каналам. Каждое упоминание его имени в прессе погребало его под завистливыми смайликами. Самые поверхностные знакомые отправляли ему до неприличия фамильярные сообщения. Как будто они знали его с детства. Как будто он толкнул нужную дверь, и – сюрприз! сюрприз! – там оказались сплошные друзья, которые говорили друг другу «ты» и без конца целовались и обнимались. Кевин нашел в парижской элите, представлявшейся ему столь закрытым и душным мирком, теплую приветливую атмосферу, которая давно исчезла из сельской местности, где он вырос. По сути, здесь никто ни в чем и ни в ком не нуждался, и оттого взаимная симпатия становилась еще горячее.
У этого мира были свои ритуалы. При знакомстве нужно было указать, откуда вы родом. После нескольких минут беседы вас неизменно
