Гумус - Гаспар Кёниг
На смену успокоению, которое принесла ему короткая прогулка в одиночестве, пришло беспокойство, что его товарищи покинули свои позиции. Опасения Артура усилились, когда он наткнулся на смущенную Лею, протягивающую ему ведро. Она сдалась. По ее мнению, это место излучало нехорошие флюиды. Ей казалось, что кто-то бродит вокруг нее – человек, зверь или дух, неизвестно, – но ей стало не по себе и захотелось вернуться к себе в ашрам. Со свойственной ей сердечностью Леа поблагодарила Артура за интересный опыт. Он не настаивал.
Пройдя несколько десятков метров, Артур увидел свет, движущийся в такт шагам. Матье.
– Я закончил, – прокричал он, размахивая ведром, – собрал двести штук!
Если это действительно так, Артур был бы счастлив. Он поблагодарил Матье, и тот размашистой походкой направился в сторону, куда ушла Леа. Мария тоже словно испарилась. В лесу, не считая остервенелого блогера Салима, оставались Кевин и Анна.
Артур не мог не вспомнить обстоятельств своей встречи с Анной. Он прекрасно понимал, кем был в тот момент: запасным вариантом. В голове промелькнул образ Кевина и Анны, их касающиеся друг друга руки, держащие черенок вил. Он тряхнул головой, чтобы избавиться от этого навязчивого воспоминания, и провел ладонью по коре ближайшего дерева. Погруженный в темноту, Артур открывал для себя все богатство осязания. Глубокие борозды, пересекаясь, образовывали ромбы – терпеливый и равномерный, словно вытканный вручную узор. «Ритидом с продольными трещинами», – машинально подумал Артур, вспоминая лекции. Без сомнения, это был ясень. Складки на стволе свидетельствовали о том, что он достиг совершеннолетия, но ствол оставался довольно тонким, и его еще можно было обхватить руками. Должно быть, этому дереву исполнилось полвека. Другими словами, ясень только что вышел из подросткового возраста. Молодой человек, готовый вступить во взрослую жизнь длиной в сто или двести лет – если небрежно нарисованный кистью крест не подпишет ему преждевременный смертный приговор.
Артур продолжал нежно поглаживать кору кончиками пальцев. Он упрекал себя за недобрые подозрения, за ревность, которая в свое время разрушила отношения его родителей, за жалкое человеческое желание обладать. Он продолжил собирать червей. В опавших листьях рядом с ясенем их было в избытке. Не пришлось даже использовать вилы: огромное количество анектиков беспечно пировало в ночи. Они почти не обращали внимания на суетившегося рядом Артура. Должно быть, с заходом солнца они перестали бояться птиц и поглощали пищу прямо на месте, не соблюдая элементарной осторожности и не унося листья в подземные галереи. Даже у животных, наиболее четко следующих биологической программе, случаются приступы лени. Некоторые занимались любовью, плотно прильнув друг к другу; иногда их расталкивал третий, медленно ползущий к особенно аппетитному листу. Другие застыли в неподвижности, словно заснув в разгар пищеварения. Секс и еда, еда и секс. В этой оргии значение имело лишь сиюминутное удовольствие. Природа пренебрегала собственными законами выживания. Артуру оставалось только собирать. Черви в его руках едва шевелились, сытые и безразличные к своей судьбе.
Бросая в ведро последние несколько штук, Артур на мгновение остановился. Его уши, уже привыкшие к шуму леса, уловили странный звук. Похожий на икоту и явно отличающийся от пения ночных птиц. Может, это хрюканье кабана или лай косули? Нет. Звук раздавался слишком регулярно, каждые четыре-пять секунд. Его хриплые надрывные интонации вселяли непонятную тревогу. Какое существо, какой призрак может так рыдать в лесу Сен-Фирмина? Дриада, обреченная скитаться в поисках места, куда не ступала нога человека? Предок Жобара, разочарованный поведением своего потомка? Деревенская колдунья, бормочущая заклинания, в которые уже никто не верит?
Артур направился к источнику шума. Ему приходилось часто останавливаться и прислушиваться. Преломляемый ветвями деревьев звук играл с ним. Несколько раз Артур неверно определял дорогу. Время перевалило за полночь. Продираться сквозь чащу перестало казаться ему забавным. От усталости он часто спотыкался и чуть не падал. Но продолжал идти – заинтригованный. Пока не понял, что у цели.
Это рыдала Анна. Она сидела на поваленном бревне; черные волосы, словно капюшон, закрывали лицо. Артур одновременно почувствовал успокоение и легкое разочарование. Он ожидал увидеть лесную нимфу, а получил семейную сцену.
– Разве Кевин не с тобой?
– Тебя интересует только твой Кевин!
«Мой Кевин?» – удивился Артур. Ревность Анны польстила ему.
– Что случилось? Ты заблудилась? Замерзла? Не нашла червей?
– Какой же ты идиот, – сказала Анна неожиданно спокойным голосом, словно Артур не заслуживал ее слез. – Ты ничего не замечаешь.
– Чего я не замечаю?
– Ничего.
Артур сел рядом и попытался обнять ее. Она отстранилась. Он вздохнул. Он так ненавидел бурные выяснения отношений, и до сих пор Анна избавляла его от этого.
– Разве ты не видишь, что у меня ничего не получается? Полный факап.
– О чем ты? Ты проделала невероятную работу на ферме. Ты всему научилась и очень быстро. Конечно, остались еще кое-какие мелочи и эта проблема с котлом, но…
– Проблема с котлом! – фыркнула Анна. – В любом случае раньше, чем через пять лет, твои деревья не вырастут.
– Если ты о дождевых червях, – серьезно сказал Артур, – то, думаю, на этот раз я на правильном пути.
– Ты шутишь?
– Согласен, это займет больше времени, чем ожидалось. Но мы справимся.
– Ты ведь шутишь, правда? Да мне плевать на твоих гребаных червей! Не могу поверить, что я здесь, в двадцать пять лет, ночью, в этой засранной Нормандии, ищу червей для какого-то лузера на пособии!
Она пнула ведро. Артур включил фонарь и бросился собирать рассыпавшуюся землю.
– Много их было? – обеспокоенно спросил он.
– Не знаю, спроси у своего Кевина.
Артур не разозлился, слишком поглощенный работой. Горстями он собрал червей, поставил ведра на безопасном расстоянии, затем выключил фонарь и снова сел на бревно рядом с Анной.
– В конце концов, мы же оба об этом мечтали.
Мечта, родившаяся из ниоткуда, с целью покорить девушку-активистку. Но Анне совсем не нужно об этом рассказывать.
– Ты же хотела создать ячейку жизни, – настаивал Артур.
– Отлично, ячейка готова. Что дальше?
– А дальше ничего. Дальше мы живем в этой ячейке.
– Напомню тебе, что я приехала сюда, чтобы писать.
– Ты говорила мне, что работаешь над сюжетом.
А верил ли Артур в литературное призвание Анны? Он старался не задавать себе этот вопрос. Его деликатность поневоле обернулась безразличием.
– Да, именно так я и говорила. Несколько месяцев я твердила себе это. На самом деле я не написала ни строчки. Я занималась ремонтом, домашними делами, покупками, огородом, а дни летели. Не знаю, как так
