Гумус - Гаспар Кёниг
Вскоре Артур нашел нужное слово. Это был геноцид. Геноцид червей. Вернее, учитывая, что закон наконец-то признал это преступлением, – экоцид, то есть необратимое разрушение экосистемы руками человека.
Именно в этот момент Артуру стало ясно, что с точки зрения морали в споре с Жобаром прав он, а не сосед. В преддверии судебного разбирательства его отец начал готовить защитную речь. Он исходил из того, что пока лесопосадки не достигли двухметровой высоты, поданный иск нельзя признать правомерным, так как Гражданский кодекс устанавливает фактический, а не потенциальный ущерб. Кроме того, нет никаких доказательств, что деревья вообще когда-нибудь вырастут. И поскольку юридические законы не равны естественным, это может стать главным доводом защиты. Адвокат гордился своей изобретательностью и не сомневался в успехе. Артур сдержанно поблагодарил отца. Ему не нравилась перспектива выиграть дело с помощью хитроумной юридической уловки, то есть уподобляясь Жобару.
В тот вечер он смог сформулировать гораздо более веские аргументы. Жобар виновен в экоциде, а Артур лишь принял необходимые меры, чтобы свести ущерб к минимуму. Если понадобится, он выступит со встречным обвинением, подаст собственную жалобу. В случае успеха судьба дождевых червей кардинально изменится. Они станут охраняемым видом, их нельзя будет убивать – как нельзя убивать волков или глухарей. Убийство одного, даже самого маленького червячка, повлечет за собой уголовное преследование. Ни один фермер не сможет обрабатывать свои поля привычным способом, не угодив под суд. Это будет уже не экологический, а юридический вопрос. Артур станет героем.
Наступала ночь, еще более непроглядная из-за туч. Артур включил налобный фонарь и отправился на поиски своих спутников. Его ведро было уже основательно наполнено. В лесу площадью пять гектаров трудно потеряться. Артур шел по прямой, не обращая внимания на цепляющиеся за одежду колючки. Он глубоко дышал, насыщаясь фитонцидами, биологически активными веществами, которые выделяют деревья и о существовании которых ему рассказывали на лекциях по микробиологии. В лесу пробуждалась ночная жизнь. Совы поднялись в небо с протяжными криками, а грызуны попрятались в норах. Артур испытывал умиротворение.
Окружающая обстановка напомнила ему сцену из одной книги. Облава на волка, зимой, где-то в глухой деревне в Альпах. Сотни вооруженных жителей продвигаются по снегу, постукивая трещотками. Медленно и неумолимо они гонят зверя. Посмеиваются, подшучивают. Животное не слышно и не видно. Постепенно охотников охватывает страх, липкий и неотвязчивый. С приходом темноты они зажигают факелы. На лицах уныние. Но вот видны отчетливые волчьи следы. Люди полукольцом окружают изгородь. Зверь, загнанный в угол, затихает, ожидая своей участи. Внезапно наступает тишина. Староста делает шаг вперед и стреляет – дважды. Кровь на снегу. И смерть. И жуткое ощущение, что самой главной целью для участников было позабавиться.
Сегодня происходило что-то подобное, но совершенно в другом смысле. Речь шла не о смерти, а о жизни. Эта одержимость убийством, эта эстетика небытия были роскошью мирных времен. Теперь же небытие угрожало человечеству в полной мере – небытие бесплодного, иссушенного, окаменевшего мира. Больше не было ни времени, ни права на скуку. Нужно было не развлекаться, а действовать. Нужно было жить – жить и позволять жить другим.
Вдалеке Артур увидел мерцающий свет. Продвигаясь вперед, он с удивлением заметил, что тот остается неподвижным. Кричать не хотелось из опасений помешать той ночной охоте, которая происходила вокруг. Глаза уже привыкли к темноте; Артур ловко скользил среди множества теней разной окраски. Миновав березовую рощицу – высокие силуэты, белеющие на фоне более темных буков, – он обнаружил Салима, сидящего на земле и уткнувшегося в телефон.
– Как дела? – спросил Артур, скрывая раздражение.
– Погоди, погоди, – не глядя на него, пробормотал Салим. – Я должен ответить этому мерзавцу, который утверждает, что в стране нарастает чувство незащищенности. Это что-то невероятное, эта популистская ложь. Но достаточно взглянуть на статистику МВД! Я размещу ссылку.
– Это и правда так срочно?
– Нельзя оставлять его слова без ответа. Ты же понимаешь, к чему он клонит? Кто виноват в отсутствии безопасности? Иммигранты. Если немедленно не пресечь такие рассуждения, им конца не будет.
Артур покачал головой. Год назад он с радостью разделил бы негодование Салима. Но сегодня подобные битвы казались ему бессодержательными.
– Ах ты, сволочь! – восклицал Салим, выстукивая текст.
– Кому это ты? – спросил Артур, изображая заинтересованность.
– Министру внутренних дел. Я собираюсь ткнуть ему в лицо его собственные цифры. Ха-ха! Ему хана!
Артур оглядел Салима с неприязнью. Слабый против сильного – это, конечно, прекрасно. Но слабейший из слабых, затерянный в нормандской ночи со своими тридцатью пятью подписчиками, против сильнейшего из сильных, главного мента Франции, – разве это разумно? Разве в этом заключается мужество того, кому нечего терять? Салим вредил лишь себе – как червяк, вставший посреди поля, чтобы остановить плуг. Артур видел здесь не только бесполезную и даже вредную трату сил, но и неверную нравственную позицию. Ведь в этот час, в этом лесу созерцание берез было бы наилучшей формой политической активности.
В демократическом обществе, считал Артур, власть имущие предоставляют своим оппонентам самую сомнительную привилегию: иллюзию неповиновения. Возможность бунта, который терпят, который удобен и, следовательно, безвреден. По крайней мере, в России или в Китае люди рискуют свободой за пост в социальных сетях. Во Франции эта свобода просто проматывается – как наследство.
– Ты знаешь, что я активист, – пояснил Салим, словно подслушав мысли Артура. – Я возглавляю нашу ячейку в Сен-Фирмине.
Какую еще ячейку? Ячейку жалкой горстки людей, чья деятельность заранее обречена на провал? Артур ушел, не желая уточнять подробности. Салим олицетворял собой того, кем он не хотел стать. Вслушиваясь в хруст листьев под ногами, Артур вновь наполнялся энергией. До него донесся лишь последний отголосок смехотворного неравного сражения, происходящего за березами: «Ух ты, сороковой подписчик!»
Артур прошагал минут десять, но никого не встретил. Ночь не пугала его. Волки и саблезубые тигры канули в прошлое, сегодня именно в такой густой чаще следует прятаться от опасности. Тьма объединила деревья
