Гумус - Гаспар Кёниг
Артур был полон решимости исправить ошибку дедушки и воссоздать утраченное. По совету Луи он связался с ассоциацией, финансирующей подобные проекты при поддержке крупных компаний. Единственное требование: регулярно присылать фотографии восстановленных лесопосадок, желательно позируя на их фоне с блаженной улыбкой – для иллюстрации отчетов по социальной ответственности бизнеса. Опираясь на свои знания, Артур без труда подобрал различные виды деревьев и кустарников, которые со временем смогут образовать гармоничную среду. Сначала береза, граб, дуб и грецкий орех, которые через двадцать лет сформируют своды этого храма природы. Затем ольха, бук и белая ива, более низкорослые, но быстрее растущие: они будут стоять у форпостов, задерживая воду и ветер, и дадут приют первым обитателям лесозащитной полосы. И, наконец, кустарники – остролист, шиповник и бузина, – которые придадут ансамблю дополнительную выразительность и создадут укромные уголки для грызунов. Артур знал, что некоторые из выбранных им растений вряд ли приживутся на этой почве и зачахнут. Но другие, менее привередливые, расправят свои ветви, как это делают люди после долгого сна, и дадут молодую поросль вокруг себя. К ним, несомненно, присоединятся чужаки, незваные гости, прилетевшие с ветерком и умеющие найти себе место среди старожилов. Представляя себе свои живые заграждения в пору расцвета, Артур думал не столько о визуальных образах, сколько о звуках: ветер шелестит листьями, птицы перепархивают с ветки на ветку, в зарослях шуршит жизнь. Он не мог дождаться, когда ему стукнет сорок и останется только лежать и слушать эту прекрасную музыку.
А пока приходилось рыть сотни ям обычной лопатой. Артур набросал план, не оставив ничего на волю случая. Он тщательно рассчитал расстояние между лунками: шесть метров для высоких деревьев, полтора метра для кустарников. Целыми днями Артур копал землю, находя в этом занятии то удовлетворение, которого не смог обрести с косой. Его пот смешивался с почти непрерывно моросящим дождем; Артуру казалось, что он растворяется в этом мягком, влажном, сером пейзаже. Земля под слоем набухшей от воды грязи имела неприглядный вид. Каждый раз от удара лопаты над поверхностью взвивалась серая сухая пыль. И ни одного дождевого червя.
Анна иногда приходила помочь и тихо копала рядом. Ей тоже нравилась идея восстановления лесополосы, но по другим причинам. Она лелеяла надежду, что когда-нибудь их владения (точнее, их «живая ячейка», как выражалась она, ведущая неустанную борьбу с пережитками частнособственнической психологии) станут самодостаточной экосистемой. Пространством, где есть все необходимое для жизни. Анну привлекала романтика выживания после апокалипсиса, который, как уверяли многочисленные прослушанные ею подкасты, стремительно приближался. На ферме ее стараниями уже были установлены баки для сбора дождевой воды. Намаявшись, Анна также смогла подключить свет в гостиной к миниатюрному ветрогенератору; лампочки постоянно мигали, но это лишь умиляло молодую хозяйку. Более того, она планировала пробурить на участке скважину и даже связалась со специалистом из фейсбука. Что касается лесозащитной полосы, Анна полагала, что в один прекрасный день та сможет поставлять им дрова, поскольку старый котел на мазуте следовало когда-нибудь сменить на дровяной. Артур считал, что ее планы слишком амбициозны, но острой необходимости отговаривать ее от их реализации пока не возникало.
Время от времени вдали, словно в тумане, возникал силуэт Жобара. Артур не обращал на него внимания. За полгода своего пребывания здесь он ни разу не заговорил с соседом. Он никогда не простит ему, что тот так дешево купил дедушкины земли. Артур любовался своей работой, которая продвигалась с каждым днем: еще совсем тоненькие стволы деревьев уже защищали почву. Живая стена против ядов, разлитых по ту сторону границы. Настоящий Бирнамский лес, двинувшийся на замок Макбета.
Жобар навестил Артура и Анну в тот вечер, когда было посажено последнее дерево. Постучав для приличия в дверь, но не дожидаясь приглашения, он вошел в гостиную. Поскольку ветер стих накануне, комнату освещал лишь огонь в камине. В полутьме с оранжевыми отблесками фигура гостя казалась особенно нескладной – эдакий чурбан в кирзухах. Всю свою жизнь он провел в кабине трактора, слушая местное радио, и превратился в тучного ваньку-встаньку, который шагает, раскачиваясь и пригибаясь к земле.
– А, молодежь! – произнес Жобар, оглядывая царящий в комнате беспорядок и не потрудившись поздороваться.
Он потоптался на месте. Его тонкий писклявый голос вызывал неприязнь и даже внушал тревогу. Артур и Анна молча смотрели на соседа. Тот пристально оглядел Анну, а затем повернулся к Артуру, словно решив назначить его своим собеседником.
– Ты здорово вырос. Помню тебя мальцом.
Артуру было четырнадцать, когда он в последний раз проводил каникулы на ферме. Он головы не отрывал от книг. Дедушка с Жобаром регулярно распивали по стаканчику поммо, облекая взаимные оскорбления в шутливую форму. Артур и представить себе не мог, что десять лет спустя настанет его очередь выбирать выражения в присутствии Жобара.
– Значит, это тебе отошла ферма? То, что от нее осталось. Не понимаю, что вы там возитесь целыми днями?
– Мы пытаемся восполнить потери, – тихо проговорил Артур.
– Ты о чем?
– Мой дед погубил землю. И вы тоже.
Жобар презрительно хмыкнул.
– Ты ж не собираешься учить меня моей работе?
– Я вижу то, что вижу.
– И тимофеевкой ты ничего не восполнишь, – усмехнулся сосед. – Ты бы лучше плевел посадил. Тимофеевка и клевер тут не подойдут. Это же очевидно.
Артур растерялся. Выбирая травы, он в точности следовал рекомендациям из курса по агроэкологии.
– Луи сажает тимофеевку на своих пастбищах.
– У него влажность выше. Мы-то на равнине. Могу поспорить, это он и дал тебе семена.
– Да, и что с того?
– Сходи как-нибудь, посмотри на его пшеницу. И скажешь
