Заднесельские оскорёнки - Александр Владимирович Быков
Попробуйте сейчас что-то кружевное купить в тех же самых деревнях – никаких денег не хватит. Четверть века капиталистического воспитания перевернуло крестьянское мировоззрение. Все течет, все изменяется!
Образцы мерного крестьянского кружева Кадниковского уезда, украшающие сейчас экспозиции музеев, коренным образом отличаются от «вологодского манера» и мерных изделий по типу «валансьена».
Это очень трудоемкое в исполнении многопарное мерное кружево с густым геометрическим или зооморфным орнаментом и сюжетами, перекочевавшими с вышивки и ткачества. Такие кружева использовались в женском крестьянском костюме до начала XX в., а в отдаленных деревнях уезда и дольше. Если даже их и продавали, то исключительно на деревенских ярмарках в границах волости для таких же, но менее рукодельных крестьянок, ведь кружевные проставки были модной деталью костюма, более того, его обязательным элементом.
В городах, наоборот, такое кружево не понимали, поэтому основная часть изделий была для внутреннего потребления, «про домовой расход». Но именно это кружево, а не коммерческие изделия конца XIX–XX вв., составило славу Кадниковского кружевоплетения.
Нет пророка в своем Отечестве
В мои студенческие годы кафедра истории СССР Вологодского пединститута была профилирована по истории северного крестьянства. Все поголовно преподаватели были аграриями, крушили мозг студентов данными о развитии деревни. Разумеется, превозносились успехи социалистического строительства и всячески порицался самодержавный строй. Написать, что в каком-то году до революции что-то было хорошо, считалось идеологическим преступлением.
К делу и не к делу цитировали фразочку Ленина: «К северу от Вологды…идут необъятные пространства, на которых уместились бы десятки громадных культурных государств, и на всех этих пространствах царит патриархальщина, полудикость и настоящая дикость.»
Факты о том, что несмотря на все плохое в русских деревнях росло население, увеличивалось количество деревень и объемы обрабатываемой земли, как-то во внимание не принимались. Что уж говорить о культуре северной деревни, если сам классик марксизма написал про дикость!
Не трудно представить, что среди студентов аграрные проблемы интересом пользовались только у юных карьеристов и активистов, которым необходима была положительная характеристика для последующей партийной и советской работы. О науке, понятно, никто из них не думал.
После армии, когда я по зову сердца пошел работать в краеведческий музей, не смущаясь зарплатой в 112 р. 50 копеек, место молодому историку нашлось только в методическом отделе на должности ответственного за общественные музеи. Туда просто никто не шел, работа неопределенная, командировки по районам, никаких перспектив. Но именно там я впервые соприкоснулся с культурой северного крестьянства, которая в реальности оказалась совсем не такой, как ее описывали наши аграрные светила.
Для меня история – это прежде всего артефакт или событие, а уж потом тенденция. Что может рассказать человеку деревенская прялка, деталь ткацкого стана, на котором крестьянки изготавливали браные, т. е узорного ткачества, «проставки» для своей одежды, или сельская фамилия? Оказывается очень многое.
Есть в селе Заднем интересная фамилия Притужальниковы. В ткацком стане тоже существует штуковина «притужальник» – деталь, которой закрепляют передний вал в неподвижном положении, натягивая или отпуская пришву, т. е. прижимают ее. Получается, что фамилия человека – «Прижимальников». Между прочим, филологи утверждают, что деревенское выражение «брать на притужальник» означает настаивать на чем-то, навязывать свою точку зрения.
Диалектных фамилий в Заозерье Кубенском сохранилось немного, все больше обычные, но встречаются и с «местным колоритом». Знаю даму по фамилии Затепягина. «Затепяга» – это место, как я уже упоминал, удаленное от дорог и деревень. Слово зафиксировано в записях историка Мерцалова. Вот тебе и разгадка фамилии.
Пустошь «Лисья Гора» недалеко от Заднего теперь известна только охотникам. Когда то-там была деревня, а до того, вы не поверите, языческое капище.
Лисьих или Лысых гор в окрестностях Кубенского озера несколько. Все они связаны с дохристианской культурой. Самые известные – Лысая гора в д. Чирково, напротив современного Устья, и Лисья гора под Кадниковым, где в кустах даже сохранилась свергнутая православными монахами «каменная баба». Предание о ней тоже долгие столетия было в головах местного населения. Менее известные Лисьи горы есть на западном берегу озера у деревни Кулемесово и на восточном – у села Заднего.
До того, как эта территория стала называться «Северной Фиваидой», славной своими монастырями, здесь процветали дохристианские культы, сохранившиеся и до сих пор в народных традициях и памятниках крестьянской культуры. Сейчас об этом знают многие и о русском язычестве не рассуждает только ленивый.
В 80-х годах прошлого века в эпоху загнивающего развитого социализма это была запретная тема. Этнографы, которые изучали народную культуру, как правило говорили о каких-то абстрактных, почти былинных сюжетах на традиционных вышивках, ткачестве и, применительно к Заозерью-Кубенскому, даже в крестьянском кружеве. Было принято писать о боге Солнце, Матери Сырой Земле и Ветре и прочих природных ипостасях.
Но в это же время работали и ученые, которые наполнили древние сюжеты новым содержанием, связав их с конкретной культурой.
Одним из таких людей была младший научный сотрудник Вологодского краеведческого музея, кандидат исторических наук Светлана Васильевна Жарникова. Я не ошибся, именно так звучала должность человека, труды которого выходили в престижных академических журналах и даже научных сборниках, публиковавшихся под эгидой ЮНЕСКО.
В Вологде Светлана Васильевна имела репутацию, как минимум, странной женщины. Дирекция музея ее всячески унижала, чего стоит сама постановка вопроса, когда единственный в учреждении кандидат наук прочно занимал нижнюю ступеньку в музейной иерархии.
Многие сотрудники из числа любимчиков директорши подсмеивались над Жарниковой, а она год за годом просто делала свое дело.
Посмотрев материалы моей экспедиции в Усть-Кубинский район 1987 г., той самой, образцы кружев которой сейчас составляют гордость экспозиции профильного музея, она сказала:
– Вы, молодой человек, даже не догадываетесь, какие важные для понимания культурной идентичности населения Севера материалы вы привезли из своей экспедиции.
– Отчего же? – ершисто возразил я, – отличные предметы XIX столетия!
– Это да, но орнаменты на этих предметах древнее самих предметов на тысячелетия!
– Да ну, не верю?!
Светлана Васильевна при таком скепсисе сразу «взрывалась» и начинала рассказывать об орнаментальной традиции, уходящей корнями в неолит, мезолит и даже палеолит – древнекаменный век, отстоящий от нас более чем на пятнадцать тысячелетий!
Именно от нее я впервые услышал об «индо-ариях» и их прародине где-то на Севере Европы. Тогда это было сакральное знание. Жарникова раскладывала перед собой прорисовки орнаментов из коллекции музея и начинала рассказ о древней культуре народа, давшего начало как минимум десятку больших современных народов Европы и Азии, в том числе и восточным славянам, волею судеб спустя тысячелетия вернувшихся
