Не могу и не хочу - Лидия Дэвис
Поддавшись в уединении игривости, на пути через поле она вдруг взбрыкивает, а потом гарцует.
Две затеяли веселую игру с боданием, но мимо проезжает машина, и они останавливаются посмотреть.
Она взбрыкивает, покачивается вперед-назад, при этом прочно держась на ногах. Другую это раззадоривает, и они начинают бодаться. Закончив бодаться, одна из них опускает голову к земле, а другая стоит на месте и смотрит перед собой, как будто удивляясь, что это она только что наделала.
Игры: бодаться; громоздиться одна на другую (спереди или сзади); семенить трусцой по своим делам; семенить трусцой вместе; брыкаться и гарцевать в одиночестве; лежать грудью и головой на земле, пока остальные не заметят и не поспешат к тебе; кружить одна вокруг другой; притворяться, что вот-вот боднешь, и не бодать.
Она мычит, обернувшись к лесистым холмикам позади нее, и эхо возвращается к ней. Она мычит еще раз, тоненьким фальцетом. Такой незначительный звук от такого большого, темного зверя.
Сегодня они выстроились строго в колонну, голова к хвосту, голова к хвосту, будто прицепленные друг к другу — как вагоны поезда, первая глядит вперед, как фара на локомотиве.
Очертания черной коровы, если смотреть строго спереди: мягкий черный овал, чуть крупнее сверху и сужающийся книзу, как слеза.
Стоя хвост к хвосту, они смотрят, точно выстроившись по компасу, в три (из четырех) стороны света.
Иногда одна из них становится в позу, в которой они испражняются, приподнятый у основания хвост своей изогнутой формой напоминает рукоять насоса.
Сегодня утром они, кажется, ожидают чего-то, но на самом деле это впечатление складывается из двух составляющих: странного желтого света, какой бывает перед бурей, и напряженного выражения на их мордах — они прислушиваются к громкому стуку дятла.
Равномерно разбредшиеся по тусклой изжелта-зеленой ноябрьской траве, первая, вторая и третья, они выглядят такими неподвижными, а их ноги — такими тоненькими по сравнению с телами, что, когда они стоят к нам боком, кажется, будто их ноги — это зубья: они будто насажены на вилки, торчащие из земли.
Как она гибка и как точна: она может дотянуться одним из задних копыт в точности до определенного места в ухе, которое надо почесать.
Они кажутся не столь благородными, как лошадь или, например, олень, вспугнутый в лесу, только из-за опущенной головы. Точнее, головы и шеи. Когда она стоит на месте, голова у нее находится на одной линии со спиной, или даже чуть ниже, как будто она прячет морду из-за разочарования, смущения или стыда. Во всяком случае, что-то в ее фигуре наводит на мысль об униженности и тупой покорности. Но все эти предположения далеки от истины.
Он говорит: на самом деле они вообще ничего не делают.
И добавляет: не то что бы у них было чем заняться, на самом деле.
Их грациозность: когда они ходят, то со стороны выглядят более грациозными, чем если смотреть спереди. Если смотреть спереди, они только покачиваются влево-вправо.
Когда они ходят, их передние ноги кажутся более грациозными, чем задние, которые кажутся менее гибкими.
Передние ноги кажутся более грациозными, потому что описывают в воздухе дугу, а задние — ломаную линию вроде молнии.
Но может быть и так, что задние ноги хотя и менее грациозны, но более изящны, чем передние.
Это потому, что суставы на них устроены сложней: на передней ноге оба нижних сустава смотрят в одну сторону, поэтому она и изгибается дугой, а вот задняя нога изгибается сразу в двух противоположных направлениях, отчего образуется сразу два угла: один, плавный, смотрит вперед и другой, острый — назад.
Из-за того, что теперь зима, они не щиплют траву, а только стоят на месте и смотрят или иногда ходят туда-сюда.
Очень холодное зимнее утро, около нуля по Фаренгейту, но солнечно. Две из них очень долго стоят неподвижно, голова к хвосту, примерно по оси восток-запад. Наверное, они подставляют бока солнцу, чтобы согреться.
Когда они наконец двигаются с места, это из-за того, что они согрелись, или у них затекли мышцы, или им просто стало скучно?
Иногда они превращаются в ком черноты, черный сгусток-клубок на белом снегу: с каждого конца по голове и куча ног внизу.
Или, если смотреть со стороны, когда они все глядят в одном направлении, они превращаются в массивную трехголовую корову: две головы задраны вверх, третья опущена.
Иногда все, что мы видим в снегу, — это бугорки их ушей и носов, бугорки костлявых бедер или выступающая косточка на макушке, плечи.
На них ложится снег — так же, как на деревья и на поле. Иногда они так же неподвижны, как деревья и поле. На их спинах и головах образуются маленькие сугробы.
В последнее время были очень сильные снегопады, снег идет и теперь. Когда мы подходим к ним, стоящим у забора, мы видим на их спинах толстый слой снега. Снег лежит и на их мордах: на каждом волоске вокруг рта лежит тонкая белая полоска. Снег на их мордах такой белый, что белые пятна на их мордах, когда-то казавшиеся такими белыми на черном фоне, выглядят желтыми.
На белом снегу, постепенно приближающиеся издали, каждая сама по себе, они похожи на широкие черные мазки, оставленные кистью.
Зимний день: сначала мальчик играет в снегу на том же поле, где пасутся коровы. Потом, за полем, три мальчика бросаются снежками в четвертого, который едет мимо них на велосипеде.
Тем временем три коровы выстроились в ряд, как бумажная гирлянда из человечков, каждая чуть задевает следующую.
Мальчики начинают бросать снежками в коров. Сосед, наблюдающий за сценой, замечает: «Это только вопрос времени. Рано или поздно они бы начали это делать».
Но коровы просто берут и уходят.
Они такие черные на белом снегу и стоят близко друг к другу, что я не могу понять, три их или всего две — но ведь ног явно больше, чем восемь?
Вдалеке одна из них ложится в снег; две другие смотрят, потом трусят в ее сторону, потом переходят на галоп.
В дальнем конце поля, возле лесочка, они бредут в направлении справа налево, и в какой-то момент их темные тела полностью сливаются с чернотой леса, но ноги по-прежнему видны на снегу — черные прутики, изгибающиеся на белом фоне.
Часто они напоминают математическую задачу: две коровы лежат в снегу плюс одна стоит на холме, равно три коровы.
Или: одна корова лежит в снегу плюс две коровы стоят и смотрят
