Сторож брата. Том 2 - Максим Карлович Кантор

Раменками в России называют не опушку леса, а первый перелесок, жидкую поросль. Окраины Бахмута в редких перелесках; выгорело не все. Перелесков много, а густых лесов нет.

В раменках на горизонте что-то происходило. Горизонт шевельнулся, подлесок качнулся. Еще ничего не видно, но уже тревожно.

— Танк, небось. Сейчас на нас глядит. И прямой наводкой из кустов. Аккурат сметет все.

Они стояли перед ангаром, который несколько дней назад отстояли. Правда, первые атаки были недолгими: ангар нападавшие не разрушили, даже рябина у дверей уцелела. Это только пристреливались. Сейчас будет серьезней.

Варфоламеев сорвал пригоршню рябиновых ягод: забрал в горсть кисть рябины и рванул кисть с дерева. Брал в рот по несколько ягод, жевал подмерзшую рябину; с детства любил.

— Туда батальон «Харон» пришел, — сообщил Варфоламеев. — Строятся к атаке. Танка у них нет, скорее машины «Бредли». Поддержка пехоты. Гаубица, возможно.

— Вот из пушки сейчас прилетит, — сказал Василий. — Закопают нас тут.

— Пока не должны, — сказал Варфоламеев.

— Почему думаешь?

— Обмен пленными сперва. Мы им немца. Они нам Прокрустова. Помнишь депутата?

— С которым ты севрюгу кушаешь после оперы? Помню такого, — сказал Василий. — Так он к украм, родимый, попал? Небось, севрюги ему там не дадут.

— Ну. Попал.

— А может, и дадут севрюгу, — философски заметил Василий. — Ежели он им государственные секреты раскроет. Ты откуда все это знаешь, Андрей Андреич?

Совместная жизнь в бетонном ангаре на краю гибели давала Василию право на некоторую фамильярность с начальством. Он прежде так не говорил с Варфоламеевым. И усталый Варфоламеев принял этот новый тон своего шофера. Объяснил, откуда знает.

— На заре позвонили. Депутат пропал. Потом нашли. Противник дал знать, что они готовы к обмену. У них Прокрустов. У нас немец. — Варфоламеев все это выговорил через силу, заставляя себя расставлять слова. Усталость с самого раннего утра — такого с ним прежде не было.

— Шило на мыло сменяем, — сказал Василий. — Ты серый какой-то, Андреич. Сердечко барахлит?

— Ну-у, — сказал Варфоламеев свое обычное «ну-у-у», которым предварял всякое слово, но теперь и это «ну-у» далось ему через силу. — Ну-у-у. Устал. Пройдет. Ты, Василий, сходи за немцем. И Макару скажи, что к нему сестра приехала. — Он поднял руку, указав направление, где сестра ждет. Руку с трудом поднимал, налилась тяжестью рука. — Вон его сестра.

И действительно, метрах в ста от ангара, на бетонных плитах поваленного забора, сидела Рита Мойра.

— С родней попрощаться — дело святое, — согласился Василий.

Он спустился в подвал вовремя, не дав совершиться расправе над пленным. Успел, устыдил. Вывел всех на воздух — и Ахима фон Арнима, и безумного Романа Кирилловича, и Макара. Последний был раздосадован тем, что расправа над немцем снова не состоялась.

— Эх, Вася, — сказал Макар, — пришел бы ты на пять минут позже.

— Воздухом дышать надо. Нечего по подвалам ховаться.

— А сестры у меня нет никакой. И жены нет. И дочки нет. Сестры отродясь не было.

— А мать у тебя была? Отец был? Если родители были, значит, и братья с сестрами есть. Человек не может быть один. Эх ты, Макар, — укорил душегуба Василий.

Рита Мойра ждала смиренно, в руках перебирала платок, издалека казалось, что вяжет.

Ахим фон Арним хватал воздух ртом, не мог надышаться. После того, как в горле у него побывало дуло бандитского обреза, глоток свежего воздуха был втройне сладок.

Утренний воздух был и впрямь упоительный. Гарь, поднимавшаяся от завалов, растеклась в атмосфере, и запах руин походил на запах осеннего костра в те дни ранней осени, когда жгут прелые облетевшие листья и когда легкий дымок стелется низко, как туман.

Роман Кириллович вдохнул холодный, сладкий от гари воздух всей грудью, даже глаза прикрыл от блаженства. Вспомнил московские осенние костры — по субботам в мирных городах шла уборка улицы: набирали прелые листья в кучи, поджигали. Он и младшего брата приучил к субботникам. Давно это было, до соблазнов перестройки, в мирное время. Тогда брат его еще не предавал.

Варфоламеев приблизился к профессору:

— Женщина пришла с той стороны города. Это сестра Макара. Говорит, что ваш брат из Оксфорда сюда приехал.

Роман Кириллович повел своей всклокоченной головой из стороны в сторону и посмотрел безумно. Ничего из сказанного он не понял. Про брата профессор думал постоянно и неприязненно. Имя Марка Рихтера вызвало беспокойство больного. Варфоламеев, превозмогая усталость, ровным тихим голосом повторил. Убедился, что безумный профессор уразумел сообщение. Варфоламеев протянул карту.

— Возьмите, здесь план улиц. Километров пять идти. Найдете детский сад.

— Детский сад? Зачем мне детский сад?

Варфоламеев объяснил и это.

— Там давно нет детей, — сказал Варфоламеев. — Игрушек нет. Только мины.

Детские сады используют как укрепления, из которых стреляют, сообщил Варфоламеев. Эти помещения служат совсем не для детишек, а для их убийства. Так здесь, на Донбассе, повелось. Это обстоятельство все отрицают. Русские обвиняют украинцев в том, что те прячутся за детьми. Украинцы обвиняют в том же русских. Дети — вообще удобная тема для спекуляций. Когда их родителей убивают, детей увозят в приюты. А те, кто убил их родителей, говорят, что детей украли. Такой парадокс. И с детскими садами все непросто. Видимо, в данном учреждении оборудовали точку для пулеметного расчета, а когда украинские войска из города вышли, детский сад опустел.

— Так кто стрелял из детского сада? Русские или украинцы?

— Солдаты стреляли. Те и другие.

— Пулеметы? В детском саду? — Роман Кириллович не верил.

— Возможно, минометы. Там найдете своего брата. Советую идти прямо сейчас.

— Одному?

— Ну-у-у. Придется идти одному. Мы заняты. Проводить вас не сможем.

— Освободиться у вас не получится? — Роман Кириллович привык, что его всегда кто-то сопровождает.

Варфоламеев подумал.

— Дел много.

— Так я вас подожду, — сказал профессор.

— Не стоит.

— Ты ступай, мил человек, пока отпускают, — сказал Василий. — Поздно будет. Здесь скоро убивать начнут.

Роман Кириллович недоверчиво осмотрел присутствующих. В конце пути наступают тишина и спокойствие, и даже уголовники, фаталисты по роду своих занятий, молчали.

— Так вы мне дорогу покажете?

Но вопрос Романа Кирилловича остался без ответа.

— Может, не всех убьют, — сказал Василий. — Третьего дня отбились, и сейчас отобьемся. Или Оврагов сюда прорвется. У него людей много.

— У полковника Оврагова дел хватает, — сказал Варфоламеев.

С той стороны города, где стояла часть Оврагова, пришел ровный глухой рев.

— Танки, — сказал Варфоламеев.

— Танки, — согласился Василий. — Интересно, «Леопарды» или «Абрамсы»?

— Терпим издевательство над собой, — сказал Макар. —