Последняя война Российской империи - Сергей Эдуардович Цветков
Эти возможности, как я знаю, ограничены. Англия ведет эту войну, как будто это обыкновенная война; но это не так. Из всех союзников России легче всего заключить сепаратный мир. Правда, она при этом может потерять Польшу, но Польша России совсем не нужна. России придется заплатить контрибуцию; но через 20 лет после этого Россия восстановит все свои силы. Не таково положение Англии. Если Германия выиграет войну, то через 20 лет Германия будет иметь флот в три раза сильнее английского. Затем он сказал: «Мы же продолжаем войну. Мы отдаем все. Думаете ли вы, что нам легко видеть длинные колонны населения, убегающего перед вторгающимися немцами? Мы прекрасно сознаем, что дети на этих повозках не доживут до весны». Что мог я ответить на это? Ибо я знал, что многое из того, что говорил Лебедев, была правда. Я говорил, что мог. Я надеюсь только, что говорил не глупее того, что высказывали некоторые из наших государственных деятелей, на беседах которых я присутствовал».
Презрительное мнение русских солдат об австро-венграх, поколебленное Горлицким прорывом и летними поражениями в Галиции, снова сделалось преобладающим в начале осени, когда русские армии Юго-Западного фронта (8-я, 9-я и 11-я) положили предел успехам неприятеля на этом направлении.
Прорыв Эйхгорна у Свенцян был поддержан наступлением армий Макензена и австро-венгерских войск из районов Луцка и Зборова. На этот раз их успехи были краткими. Русские армии, подавшиеся было назад, быстро пришли в себя, огрызнулись и в десятидневном сражении полностью восстановили положение. Трофеи напоминали о былых победах русского оружия: 71 000 пленных и 43 орудия. Особенно сильно пострадала Южная германская армия генерала Феликса фон Ботмера, потерявшая только пленными 609 офицеров, 35 435 нижних чинов, 34 орудия и 126 пулеметов. «Железная дивизия» генерала Деникина вырвала из рук австрийцев сильно укрепленный Луцк (шесть линий вражеской обороны было преодолено за один присест!), но, не получив подкрепления, вынуждена была снова отдать его противнику.
Бои местного характера в Галиции продолжались весь сентябрь и октябрь. К русским командирам вновь вернулась способность к импровизациям и неожиданным тактическим ходам. В боях у древнего города Чарторыйска деникинские Железные стрелки двое суток сдерживали натиск шести австро-германских дивизий. Полковник Сергей Леонидович Марков, командир 13-го стрелкового полка, занявшего круговую оборону, бодро докладывал в штаб дивизии по телефону: «Очень оригинальное положение – веду бой на все четыре стороны. Так трудно, что даже весело!»
Выбив противника из города, «Железная дивизия» принялась очищать от противника окрестные деревни и хутора. «Неприятно было пробуждение австрийцев, заночевавших в злополучных хуторах, – рассказывает очевидец этих событий полковник Генерального штаба Сергеевский. – Только начинало светать, как леса кругом них ожили. И ожили каким-то невероятным для войны XX века образом.
С севера гремел, надвигаясь все ближе и ближе, русский военный оркестр. На западе и юге ему вторили полковые трубачи. И когда на опушку с трех сторон одновременно стали выходить русские колонны – австрийская бригада стояла в строю впереди деревенских домишек, подняв вверх руки. Стрелковый оркестр прошел, продолжая играть, вдоль фронта врага, поворачивая на восток по дороге в Чарторыйск.
Галопом наскочил на австрийское начальство полковник С. Л. Марков.
– Церемоньялмарш! – скомандовал он австрийцам. – Нах Чарторыйск!»[123]
Успехи русских войск могли бы быть еще большими, если бы не продолжавшийся кризис с боеприпасами. «Помнится следующий случай в сентябре 1915 г. – пишет генерал Головин. – …IX армия перешла в контрнаступление между реками Серетом и Стрыпой против наседавших на нее австро-венгров. Успех был огромный. В течение пяти дней было захвачено более 35 000 пленных и сделан прорыв шириной в 60 километров. За этой зияющей дырой у противника не было вблизи ни одной свежей дивизии. Последние могли быть подвезены только из соседних армий по железной дороге. IX же армии удалось сосредоточить для использования прорыва две пехотные дивизии и две кавалерийские дивизии. Но беда была в том, что ружейные патроны были на исходе. Командующий армией генерал Лечицкий вызвал к аппарату Юза Главнокомандующего Юго-Западным фронтом генерала Иванова и умолял его прислать на грузовиках один миллион ружейных патронов. Генерал Иванов отказался, и намеченная операция должного развития не получила, так как посылать войска без патронов генерал Лечицкий считал преступной авантюрой.
Нужно было пережить хотя бы один из подобных инцидентов, чтобы понять, как революционный яд накапливался в душе участников боевых действий».
К концу октября бои в Галиции тоже затихли. Австро-венгерские войска, потерявшие 300 000 человек, были настолько истощены, что нуждались даже в большей поддержке германских дивизий, чем полугодом ранее. Подытоживая результаты осенней кампании, Фалькенгайн известил своего австрийского коллегу, генерала Конрада фон Гётцендорфа, «что для Германии, а по воззрению немецкого верховного командования, и для Австро-Венгрии, дело теперь сводится не к тому, чтобы завладеть русской территорией, но только к тому, чтобы отыскать такую линию, которая на долгое время и при минимальном применении сил обезопасила бы Восточную Пруссию и Венгрию, в то время как мы на других театрах с возможно полным напряжением сил будем искать решения войны».
Несмотря на благоприятный в целом для Германии исход восточной кампании 1915 года, глава германского Генерального штаба поостерегся углубляться в «область безбрежного», особенно в условиях подоспевшего русского бездорожья.
ХII
На исходе первого года войны русское общество начало осознавать размеры принесенных жертв. «Мы узнали, – говорилось в записке, составленной на Высочайшее имя военно-морской комиссией Государственной думы в августе 1915 года, – что доблестная наша армия, истекая кровью и потеряв уже свыше 4 000 000 убитыми, ранеными и пленными, не только отступает, но, быть может, будет еще отступать… Со стесненным сердцем узнали мы, Государь, о том, что свыше 1 200 000 русских воинов находится в плену у врага…»
Вот какими темпами Ставка расходовала мобилизационный резерв. И это была еще не вся правда[124]. На самом деле количество военнопленных было намного больше. Если за первые восемь месяцев войны русская действующая армия, по данным генерала Головина, потеряла пленными 764 000 солдат и офицеров, то в период Великого
