Песня жаворонка - Уилла Кэсер

Она нетерпеливо поднялась и подошла к краю утеса:

— Дело не только и не столько в этом. А в том, чтобы просыпаться каждое утро с чувством, что ты хозяйка своей жизни, своих сил, своего таланта, что ты вся собранна и в тебе нет никакой дряблости.

Она постояла мгновение, словно терзаемая неуверенностью, и вдруг опять повернулась к нему.

— Давай пока не будем на эту тему, — взмолилась она. — Не то чтобы я пыталась от тебя что-то скрывать. Беда в том, что мне нечего скрывать, кроме (как тебе отлично известно) этого чувства. Я рассказывала тебе о нем в Чикаго однажды. Но когда я говорю об этом, то всегда делаюсь несчастной. Это испортит весь день. Не хочешь пойти со мной полазить по скалам?

Она протянула руки с такой жаждущей улыбкой, что Оттенбург понял, как сильно ей нужно убежать от самой себя. Он вскочил, ухватил сердечно протянутые к нему руки и начал слегка раскачивать их взад-вперед.

— Я не буду тебя дразнить. Для меня достаточно одного твоего слова. Но я все равно наслаждаюсь. Понимаешь? — Он сжал ее руки и отпустил их. — Ну так куда ты намерена меня утащить?

— Я хочу, чтобы ты утащил меня. Вон туда, к другим жилищам. Они интересней этих.

Она указала через ущелье на ряд белых домов на противоположном утесе.

— Тропа обрушилась, но однажды я все же забралась туда. Это возможно. Нужно спуститься на дно каньона, перейти ручей, а затем карабкаться вверх на руках, вперехват.

Оттенбург, стоя у солнечной стены и засунув руки в карманы куртки, оглядел дальние жилища.

— Ужасное восхождение, — вздохнул он, — когда я мог бы прекрасно посидеть с трубочкой здесь. Однако…

Он взял альпеншток и шляпу и последовал за Теей по тропе вдоль ручья.

— Ты каждый день карабкаешься по этой тропе? Да уж, купание достается тебе тяжким трудом. Пару дней назад я спустился и осмотрел твой бассейн. Милое местечко, такие тоненькие тополя. Должно быть, весьма прелестное зрелище.

— Думаешь? — бросила через плечо Тея, следуя поворотам тропы.

— Да, и ты, очевидно, тоже так думаешь. Я уже виртуозно читаю твои мысли по твоей спине, так часто приходится идти за тобой по узкой тропинке. Ты не носишь корсет, верно?

— Здесь — нет.

— Я бы на твоем месте не носил его нигде. Он лишает гибкости. Боковые мышцы становятся дряблыми. Если ты метишь в оперу, гибкое тело — настоящее сокровище. Большинство немецких певиц неуклюжи, даже при хорошем сложении.

Тея хлестнула его кедровой веткой:

— О, я никогда не растолстею! Это я могу тебе обещать.

Фред улыбнулся, провожая ее взглядом.

— Можешь нарушить все остальные обещания, но это сдержи, — протянул он.

Они пересекли ручей и начали подниматься: сначала, пыхтя, продирались сквозь кусты. Когда добрались до больших валунов, Оттенбург пошел первым, так как у него шаг был шире и он мог подсобить Тее на слишком высоких ступенях: он подсаживал ее, пока она не находила опору для ног. Наконец они достигли небольшой площадки среди скал: теперь их отделяла от пещерных жилищ лишь полоса зубчатой наклонной стены футов сто шириной.

Фред прилег под сосной и заявил, что, прежде чем идти дальше, покурит трубку.

— Умный человек — тот, кто знает, когда нужно остановиться, — с намеком произнес он.

— А я больше не собираюсь останавливаться, пока не доберусь туда, — настаивала Тея. — Я пойду одна.

Фред привалился плечом к стволу дерева.

— Иди, если хочешь, а я остаюсь радоваться жизни. Если встретишь гремучую змею, разберись с ней сама.

Тея колебалась, обмахиваясь фетровой шляпой:

— Мне они еще ни разу не попадались.

— Вот вам и логика, — лениво пробормотал Фред.

Тея решительно отвернулась и полезла наверх по неровной расщелине. Стена, которая снизу казалась почти отвесной, на самом деле состояла из уступов и валунов, за которыми Тея вскоре исчезла. Фред долго курил, полуприкрыв глаза и время от времени сам себе улыбаясь. Иногда, слыша шум мелких камней среди скал над головой, он приподнимал бровь.

«Обиделась, — заключил он. — Ей на пользу». И он погрузился в теплую дремоту, слушая цикад в юкках и постукивание старого дятла, неустанно атакующего большую сосну.

Фред уже докурил трубку и размышлял, хочет ли еще одну, когда с далекого утеса в вышине донесся крик. Подняв взгляд, он увидел на краю выступающей скалы Тею. Она махнула ему и выбросила руку над головой, словно щелкала пальцами в воздухе.

Видя Тею на скальном уступе между небом и пропастью, в великом потоке воздуха и утреннего света, Фред припомнил ее блистающую фигуру на вечере у миссис Натанмейер. Тея была из тех, кто умеет вдруг сделаться крупнее обычного в глазах окружающих. Даже на таком расстоянии ощущались мышечная сила и смелость личности — своего рода блистательность движения, которая видна издалека и разрастается, когда вокруг все большое.

Оттенбург, лежа все в той же позе — закинув руки за голову, — риторически обратился к фигуре на утесе:

— Ты из тех, что когда-то бегали на воле в Германии, одетые только в собственные волосы и кусок шкуры. Солдаты ловили таких в сети. Старик Натанмейер не отказался бы взглянуть на тебя сейчас, — размышлял Фред вслух. — Старикан знает толк. Коллекционирует офорты Цорна с купающимися крестьянскими девушками. В них тоже нет ни намека на дряблость. Должно быть, все из-за холодного климата.

Он приподнялся.

— Если я не двинусь с места, она закидает меня камнями.

В ответ на еще один нетерпеливый жест со скалы он поднялся и медленно полез наверх по расщелине, перебирая руками.

* * *

Настало послеполуденное время все того же длинного дня. Тея лежала на одеяле в дверном проеме своего каменного жилища. Она и Оттенбург вернулись с восхождения, пообедали, и он ушел подремать в другой пещерный домик подальше по тропе. Он мирно спал, подсунув куртку под голову и повернувшись лицом к стене.

Тея тоже лежала полусонная, щурясь на ослепительный синий свод неба над краем каньона. Она ни о чем не думала. Разум, так же как и тело, наполняли тепло, вялость, физическое довольство. Внезапно над расселиной, в которой она лежала, через весь небосклон пролетел огромный рыжеватый орел. На миг он опустился в пропасть между стенами, потом закружил и взмыл так высоко, что солнечные лучи пронизали все его оперение и он стал похож на жар-птицу. Он пролетел чуть дальше, ненадолго следуя изгибу каньона, и исчез за краем.

Тея вскочила на ноги, словно подброшенная извержением вулкана. Она замерла на краю