Княгиня Ольга - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Забывшись, он не замечал, что не сводит глаз с Дединки, мечтательно улыбаясь, а Рагнора недовольно ерзает. Но опомнился вовремя – тряхнул головой и перевел глаза на Рагнору.
– Вот дивное дело, – сказал он, – Прияна, Прияслава, когда в Подземье была, никакой Любушки с девичьей дружиной там не видела.
– Велико Подземье, – протянула Дединка, будто измеряя мыслью его неизмеримые просторы. – За три года его не обойти, всего не повидать.
– Статочно, та Любушка давно уж Кощею надоела! – высокомерно заметила Рагнора. – Все плачет да плачет – тут и мертвого досада возьмет. Моя мать жила близ его престола и была хозяйкой в доме – она умела готовить пиры, где угощались по триста мужчин и триста женщин каждый вечер, и у нее не был времени попусту слезы лить!
– Когда женщина знатного рода получает достойное воспитание, она и в палатах у Кощея не ударит лицом в грязь, – вежливо подтвердил Торлейв, взглядом давая понять, что и от Рагноры ждет того же.
У жителей Свинческа считалось почти решенным делом, что киевский гость скоро женится на одной из двух знатных девушек, для того и приехал. Расходились только, на которой. До Йоля – так называемого «нового Йоля», который смолянская русь, по примеру славян, праздновала в солнцеворот, – оставался еще целый оборот месяца, и Торлейва не торопили с решением. Он тоже выжидал, пока ему расскажут, чего же от него хотят, а пока ходил в гости и на посиделки, ездил на ловы или проводил вечера в Станиборовой гриднице за пивом. Был любезен с обеими знатными девами, но не прикасался к ним. Кого-то из бережатых постоянно держал при себе.
– Уж не опасаешься ли ты чего? – смеясь, однажды сказала ему Рагнора в гриднице. – Не боишься ли нападения врагов?
– Боюсь нападения любви, – так же смеясь, ответил Торлейв. – Любовь иной раз может принести человеку больше бед, чем вражда.
Он не покривил душой: новых наскоков со стороны Унезора он не боялся, но следил за тем, чтобы не дать повода той же Рагноре застать его наедине, после чего у него могут оказаться связаны руки. Вздыхал про себя: одной из девушек в этом доме он охотно позволил бы себя обольстить, но именно она проходила мимо, отвешивая короткий безучастный поклон, и даже не смотрела в глаза. «Няльзи!» – сказала бы она.
– Это правда, – многозначительно согласилась Рагнора. Быстро оглядевшись, она проверила, не стоит ли кто-нибудь слишком близко, чтобы услышать ее слова. – Неудачный выбор жены может страшную смерть принести. Ты человек сведущий, наверняка слышал про конунга Сиггейра, который сгорел в доме из-за родичей своей жены Сигню, дочери Вёльсунга. И про Атли, который поужинал мясом своих детей и был на собственном ложе пронзен мечом в руках своей жены Гудрун, у которой убил двоих братьев.
– Разумеется, я об этом слышал, – ответил Торлейв, не понимая, почему она заговорила об этом.
– Неужели так трудно извлечь урок из этих преданий? Или ты думаешь, что тебе ничего подобного не может грозить?
– Мне? – Торлейв вздрогнул от изумления.
Ему представилась Рагнора с окровавленным мечом в руках – в половину ее роста, а за спиной ее – пылающий дом.
– Почему мне должно грозить такое? Я не убивал ничьих братьев.
– Да неужели тебе неизвестно, – Рагнора придвинулась к нему ближе и заговорила вполголоса, – что ваш князь Ингвар, твой родич, убил моего деда, Сверкера?
– Мне это известно.
– И неужели ты рассчитываешь, что я буду любить племянника убийцы моего деда? Если ты ко мне посватаешься, воле моего отца я должна буду подчиниться, но не жди, что я забуду о вашем кровавом долге. Я вынуждена тебя просить, – Рагнора величаво выпрямилась, возмещая этим небольшое унижение, – чтобы ты не передавал моих слов моему отцу, чтобы мне не навлечь на себя его гнева. Но я хочу, чтобы ты хорошо понимал, что такое получишь вместе со мной.
Торлейв смотрел на нее во все глаза. Совсем юная, гордая, самолюбивая и своевольная, Рагнора прекрасно подошла бы на место любой из древних королев, избравших для себя добровольную ужасную смерть ради родовой чести и собственной славы.
– Так вот почему я тебе так не полюбился! – вырвалось у него.
Он испытывал облегчение: давно его мучившая загадка разрешилась, – но разгадка показалась ему нелепой, и он с трудом удерживал беспокойный смех. Хотелось сказать: да вовсе я не собираюсь быть твоим мужем! Но Торлейв прикусил язык: Рагнора могла поделиться с отцом, а доводить до Равдана всю правду о своих целях он пока не хотел.
– Такая сила духа делает тебе честь! – со сдержанным уважением ответил он и почтительно склонил голову.
– Отныне между нами все ясно, – величественно подвела итог Рагнора. – Надеюсь, ты поступишь как разумный человек.
Торлейв улыбнулся и опустил углы рта, налагая печать на этот уговор. Рагнора удалилась, держа голову так высоко, словно в ней родились заново все королевы из преданий, а Торлейв сел на помост и вздохнул. Пусть юная девушка неразумна, но и он, на восемь лет ее старше и намного опытнее, тоже не имел склонности подчинять свои решения одному только разуму.
Глава 9
Глянув однажды вечером на небо, Торлейв обнаружил полную луну, лишь чуть-чуть подтаявшую с верхнего края. Настало последнее полнолуние перед Карачуном, а значит, он провел в Свинческе целый месяц. Дней через шесть-семь придет самая долгая ночь года – «новый Йоль», как ее называют русы, живущие среди славян. Следующее полнолуние будет означать «старый Йоль», или Середину Зимы, как его празднуют в Северных Странах. К тому времени уже нужно будет точно знать, какие клятвы он даст и какие получит. Торлейв колебался, думая, не пора ли объявить Рагноре ее участь – и ее
