Моя стая-семья и не только - Евгения Кимовна Романенко
На улице ветер, а в холле слышны его завывания, как в трубе деревенской избушки. Дождя пока нет, но выходить на обход не хочется. А идти надо. И не столько меня, если честно, волнуют предполагаемые воры, как беспокойство за собак ─ старую глухую толстую Афину и молодую дурёху Керу.
Афина охраняет заднюю часть комплекса. Держат её на привязи. Уж очень она агрессивна и к людям, и к другим собакам. Сейчас ей, наверное, лет шестнадцать. Зубы почти стёрты, но на шоколадного цвета шерсти нет признаков седины. Вот только оглохла старушка. А так ─ ничего. Острое зрение и великолепный нюх. Меня она чует, ещё не видя. Но это когда ветер от меня идёт к ней. А вот когда на улице такой ураган, то она теряется. Все запахи смешиваются в один, ничего не видно в туче песка.
В такие ночи к ней надо подходить осторожно. Сделать так, чтоб Афина тебя увидела. Огромная сторожевая собака боится! Растерянно сидит у будки и крутит головой.
Её почти все остерегаются. Да, взгляд у псицы тяжёлый, исподлобья. Но я знаю, какой нежностью и радостью блестят её глаза, когда я сижу рядом, обняв её за могучую шею.
Афина боится одиночества. Когда нет ветра, её спасают зрение и нюх. Она видит людей, степь, небо. Запахи рассказывают ей о жизни. А с ураганом всё исчезает. И сидим мы вместе за стенкой, укрывшись немного от ветра и молча разговариваем. Я ухожу дальше, но Афина спокойна, она знает ─ я скоро снова приду поговорить.
А я иду к Кере. Посидим вместе в вольере, пообнимаемся ─ и до следующего обхода.
Пока болела, искала другие варианты работы. С большей зарплатой, с более удобным графиком и ближе к дому. Но придя на комплекс и увидев радость Афины и Керы, поняла ─ не уйду, пока не уволят.
И я рада, что теперь не я одна жалею собачей. Приняли нового охранника. Оказывается, для него собаки ─ тоже люди! Может, он тоже ночами нюхает степь с Афиной, или сплетничает с Керой? Он молчит, но ведь и я тоже.
И никакой ураган нам теперь не страшен!
Старый ловелас
Скажите, пожалуйста, куда может свинтить кобель в возрасте восемнадцати лет? Погулять по собачьим борделям?
Вчера вечером Кузьма Олегович проводил меня на остановку, как всегда. Убедился, что я села в автобус, улыбнулся, помахал вслед хвостом и ушёл. Куда?
На этот вопрос он скромно промолчал, появившись на следующий день поздно вечером. Ухо в запёкшейся крови, на плече кожа рассечена, но рожа довольная. Самое интересное, всю ночь и день шёл дождь, а этот Казанова явился сухим. Как будто только что вышел из дома.
Кузьма очень редко заходит в комнату, а здесь заявляется с опущенной головой и сразу мне мордой в колени. А морду-то никуда не спрячешь! Заспанную, счастливую, сытую. Хоть пытай, не расколется, партизан собачий, где был, с кем дрался, у кого ночевал-дневал?
Приняв, как должное, лечение ранений, лежит, изображая раскаяние:
─ Видишь, как трудно мне дались эти сутки? Честь семьи отстаивал!
Ага! Ещё бы узнать под чьей крышей или в чьём дворе? Но это сложно. Пара-тройка соседок давно пытаются соблазнить Кузьму Олеговича на постоянное жительство. Прикармливают, но все жалуются, что погладить так никому и не удалось.
И что с ним делать, с этим Кузьмой Олеговичем? Вот такой он: хочу ─ уйду (на несколько дней), хочу ─ приду. Любите меня! А ещё и покормить надо бы. Ой, да ладно, мама, не ругайся. Ты же видишь, какой я виноватый? Но я ведь вернулся!
Да, сегодня он вернулся! Но каждый поход Кузьмы добавляет мне седины. Я же вижу его насквозь. Его браваду, желание быть молодым и сильным. И вижу уставшие глаза, заострившуюся морду, старческую наступающую худобу. Как объяснить свободолюбивому, самостоятельному псу, что ему лучше уже находиться дома, а не шляться по дорогам в поисках приключений? Старый, весь в шрамах, усталый, но не уставший от жизни, пёс Кузьма мои слёзные просьбы не слышит.
Я знаю, завтра, отлежавшись дома, Кузьма опять уйдёт на поиски подвигов и славы. И никакие заборы его не остановят. А мне только остаётся ждать. Ждать каждый день, каждый вечер, когда придёт Кузьма домой.
Была у меня немецкая овчарка Скарлетт, для неё я была богом! Для других собак ─ я любящая, кормящая мама. А для Кузьмы ─ я ребёнок, которого доверил ему его отец Олег. Но для меня-то Кузька по-прежнему щенок, которого я лечила и кормила с ладошки.
Иногда я смотрю на него и думаю: был Олег, мой любимый мужчина. Он заботился обо мне, защищал и оберегал. Теперь меня защищает и оберегает его любимый пёс ─ Кузьма.
И этот старый ловелас времени скучать мне не оставляет. Вот лежит возле ног, тихо вздыхает, лапы ещё бегут куда-то, а на спящей мордахе ─ усталость прожитых лет.
За много лет общения с животными я заметила, что только у собак, во время глубокого сна (он очень короткий) по морде можно прочитать всю её жизнь.
Гроза
После двухнедельной жары за тридцать, затянуло тучами. И шарахнул первый гром в этом году.
Моя семья жутко боится грохота. Всей толпой ломанулись с улицы в комнату. Даже Кузьма Олегович. Вид сконфуженный, виноватый. Улёгся на пороге. Чайка и Панда лихим прыжком перелетели через Кузьму, второй прыжок ─ и они уже прячут мордахи под одеялом.
Айка, по-старушечьи покряхтывая, перешагивает через кузькины лапы. Лаки остаётся на веранде, Люка и Ряшка, бочком вдоль стеночки, протискиваются мимо невозмутимого Кузьмы.
А Прим попался! Застрял между Кузьмой и Лаки. Сижу, наблюдаю, как этот лизунчик будет решать проблему своего комфорта.
У двух мужичков нашей стаи странные отношения. На улице Кузьма может рыкнуть на Прима или даже тряхнуть разок за шиворот, а вот в комнате, уже Прим скалит зубы и рычит на Кузьму.
И вот теперь Прим попал. Интересно, какой страх страшнее? Гром с небес или Кузьма на пороге? Дамы, развалясь по полу, с любопытством наблюдают.
─ Аууу, ууу, ауу!
Прим тоненько, как комарик, подаёт мне позывной. Сижу, жду дальше.
─ Руаррр, аррр!
Звук ниже, громче, требовательней. Переводится примерно так: «Пусти! Мама, он не пускает!»
Мне смешно, и жалко Прима, но так хочется досмотреть до конца. Тут на улице опять грохотнуло. Прим заныл на высоких нотах. Нет не скулёж, а натуральное
