Моя стая-семья и не только - Евгения Кимовна Романенко
─ Пойдём, приданое своё придержишь! Что, Джеком кличут? Ой, а то я не помню, Колька мне про него все уши прожужжал.
Джек лёг рядом с калиткой во внутренний двор. Кашу с мясом, что свекровь ему сварила, он даже не лизнул, а вот воды выхлебал почти таз. Переживал парень за меня: а вдруг меня обижают, а он здесь лежит. Да, мудрой была моя любимая свекровь ─ без меня, Джек её даже к курям-свиньям не подпустил бы.
У свекрови было своё понимание любви к животным. Очень строгое, никаких сюси-пуси, даже с двумя приблудившимися кошками с котятами. Но почему-то все животные липли к ней, как мухи к клейкой ленте. И Джек безоговорочно принял эту неласковую на слова женщину. А для меня Галина Михайловна до конца её дней стала свекровью, первой и единственной, подругой и второй мамой. Мамой Галей.
Джек быстро распределил наш статус в собачьем представлении. Коля ─ маленький человеческий детёныш, которого надо защищать, женщины одни не справятся. Мама Галя ─ погода в доме. Успевай ловить ветер! Ну а Женя, наверно, всё остальное плюс два первых. Да ещё с ней не поспоришь. Хочешь ─ не хочешь, а вожак ─ она.
Вот тогда я впервые стала вожаком. Мы с Джеком долго выясняли, кто в доме главный. Договорились: я кормлю, лечу, жалею и люблю. Джек ─ охраняет, не даёт себя лечить, лезет во всё, что его не касается, живёт как хочет, но, преданный, верный, любящий. Это было его решение.
Тот жуткий ошейник мы сняли в первый же вечер. Больше таких ошейников Джек не видел. Когда на шее зажили раны, Джек обзавёлся мягким ошейником из телячьей кожи. Материал выдала мама Галя (в те годы ошейник можно было купить, только если найдёшь где, и если есть деньги). А Коля шилом и дратвой создал шикарнейший ошейник.
Мы сняли комнату в том же бараке, в соседней квартире. Была маленькая квартирка-комната, в которой и печка, и кухня, и умывальник, и маленькая спальня, где помещалась только кровать-полуторка.
Зато был дворик, больше похожий на пенал для карандашей, чем на придомный участок. Но мы были счастливы. Джек обзавёлся своими личными апартаментами. Тёплая уютная будка создавалась по габаритам Джека, индивидуально.
Мы тогда ещё даже не подозревали, что на этом дворе-аппендиксе у нас поселится двадцать одна собака. Кошки приходили, ели, отсыпались, снова уходили, рожали котят, мы их даже не считали. Мама Галя, неся очередные отходы от забоя (работала на умирающей уже ферме), вздыхала:
─ Вот дал Бог сноху, сами скоро на комбикорм перейдём, а она всё собак тащит! Женька, Колька, щенка возьмите, подобрала по дороге, сдохнет, а чем виноват?
Джек на всю эту вакханалию смотрел из своей будки, как Диоген из бочки. Год был 1991. О кастрации и, тем более, стерилизации, в нашем городе, может, и слышали, но не всем дано было увидеть. Джек свой гарем держал в строгости и порядке. Иногда, глядя на его поведение, я, смеясь, говорила: «Вот как должен вести себя настоящий многоженец!».
Вот лежит, к примеру, Джек возле будки. Вокруг лежат, бродят самки. Те, кто со щенками, держатся особняком. Две дамы начинают выяснять отношения. Джек вроде и не смотрит в их сторону. Но вдруг он встаёт и берёт за холку именно зачинщицу. Неважно, что другая уже намылила ей холку. И зачинщица верещит, как щенок, прося прощения. Джек, встряхнув, а его размеры позволяли любую собаку тряхнуть за холку, рыкнув, отпускал скандальную дамочку. Благодаря его выдержке и терпению, в нашей, той стае, было всё мирно.
Содержать такую стаю собак, даже по нынешним временам, одной семье очень трудно, а тогда это было на грани возможного. Но как бросить сбитую машиной собаку на дороге? А подстреленную? Ответ один ─ домой! Приносила я, тащил Николай, мама Галя тоже не отставала.
Коля любил рыбалку, Джек ходил с ним. И если Коля приносил карасей, то Джек ─ или полуживого ёжика, или полузадушенную ондатру с петлёй на шее. То всю зиму в будке спал фазан.
У Джека очень было развито чувство благодарности. Он помнил добро. Нет, он не пресмыкался, не клянчил любви от человека. Но если кто-то из соседей помог дотащить мне тяжёлые сумки до дома, он помнил. И платил по счетам!
В одну новогоднюю ночь, под утро, видимо, решив, что хозяева спят, а то вовсе в гостях, три недопраздновавшие залётные мужика решили ломануть хату. Милиция приехала только к обеду: Новый Год, тоже после празднования. Мужички до этого времени чуть не околели, когда их снимали с крыши сарая, куда их загнал Джек.
В том доме жили мать Ольга и её двое маленьких детей. Ольга когда-то помогла мне при родах одной из наших собак. Джек не забыл. Хотя при встречах на улице ни ухом, ни хвостом, не показывал, что знает Ольгу.
Джек. Продолжение
Мама Галя работала дояркой на ферме больше тридцати лет. До пенсии ещё лет пять, если таковая случится. Законы меняются, ферма, похоже, доживает последний год-два. Хозяин, что полгода назад выкупил эту ферму, начал сокращать работников. Решив, что стадо коров никуда не денется, уволил пастуха.
Мама Галя пришла домой рано утром. Не по времени. Плачет.
─ Мамо, что случилось? Уволил, гад?
─ Пока нет, но уволит! Всё стадо утром не пришло! Мы уже весь околоток обыскали, ну куда 86 коров может пропасть?
Мама Галя плачет, потерять сейчас работу, хоть какую ─ это или голодная честная смерть, или трёхразовое питание на зоне. Пока мы с Колей пытались успокоить маму Галю, Джек ушёл со двора.
Утром, впервые за много лет, мама Галя не пошла на работу. Не пошла туда, где когда-то ждали её бурёнки. С трёх часов утра она ходила по двору, чем-то громыхала, материлась на кошек, в шесть ─ велела идти завтракать.
Были блины, что сейчас расточительно. Было домашнее масло и цейлонский чай из жестяной банки (может, кто помнит аромат и вкус). Но по настрою завтрак напоминал поминки.
Мы не успели догоревать до слёз, прервал племянник хозяина фермы. Маму Галю срочно вызывают на работу, коров доить некому. Блины доедал Николай.
Мы со свекровью понеслись на ферму. Всё стадо стояло по своим местам. В проходе сидел злющий, как чёрт, грязный и мокрый Джек. Хозяин фермы, сюсюкая, кидал Джеку колбасу. Колбасу! Увидели бы люди ─ и хозяина, и Джека, самих пустили
