Папирус. Изобретение книг в Древнем мире - Ирене Вальехо

Впервые супердержава древности впитала наследие другого – побежденного – народа как главную составляющую собственной идентичности. Римляне спокойно признали превосходство греков и начали исследовать их находки, приспосабливать к себе, защищать и развивать их. Эта связь имела важнейшие последствия для всех нас. Она создала нить, сплетающую настоящее с прошлым, соединяющую нас с великолепным исчезнувшим миром. По этой нити, словно канатоходцы, передвигаются из века в век идеи, научные открытия, мифы, мысли, эмоции, но также и постыдные ошибки нашей истории. Эту цепочку слов, балансирующих над бездной, мы называем классической культурой. Благодаря их чарам Греция навсегда останется отправной точкой европейской культуры.

4

Древнеримская литература – случай особый: она возникла не естественным образом, а была зачата по заказу, как бы в пробирке. А стимулированные роды состоялись во вполне конкретный день 240 года до нашей эры, когда Рим праздновал победу над Карфагеном.

Задолго до этой памятной даты римляне научились письменности у – само собой – греков, которые с VIII века до нашей эры жили в процветающих колониях на юге Италии, в регионе, известном как Великая Греция. Купцы и путешественники донесли алфавитное письмо до севера. Первыми из италийских племен его восприняли и адаптировали к своему языку этруски, владевшие центром полуострова с VII по IV век до нашей эры. Их южные соседи, римляне – пробывшие несколько десятилетий под пятой одной этрусской династии, хоть и не любившие это признавать, – жадно накинулись на новое чудесное изобретение и видоизменили уже этрусскую письменность в соответствии с нуждами латинского языка. Алфавит, который я выучила в детстве, смотрящий на меня сейчас с черных рядов клавиатуры компьютера, – созвездие букв-странников, проникших на финикийские корабли. По волнам они добрались до Греции, потом приплыли на Сицилию, рассыпались по холмам и оливковым рощам нынешней Тосканы, бродили по Лацию и, переходя из рук в руки, менялись, пока не обрели очертания, которых сегодня касаются мои пальцы.

Древнейшие свидетельства этого беспокойного алфавита разочаровывают своей практичностью. Римляне, люди земные, прирожденные организаторы, ограничили его использование сухим описанием фактов и правил. Самые ранние тексты – VII и особенно VI века до нашей эры – представляют собой короткие надписи (например, подтверждения собственности, своего рода квитанции). После этого долгое время встречаются только законы и записи о ритуалах. Ничего похожего на художественную литературу: времена ожесточенных битв за власть – не лучшие для лирики. Римской словесности пришлось подождать; она была поздним ребенком, родившимся на привале между боями. И только когда главный враг был втоптан в пыль, когда цель была достигнута, римляне расслабились, предались победной праздности и задумались об играх ума, о радостях жизни. Первая Пуническая война завершилась в 241 году до нашей эры. Через несколько месяцев у римлян появилось первое литературное произведение на латыни. Публика познакомилась с ним в сентябре 240 года до нашей эры на подмостках столичного театра, представлявшего зрелище по случаю игр Ludi Romani. Гвоздем программы стала премьера драмы – неизвестно, комедии или трагедии, – переведенной с греческого. Название ее до нас не дошло. Неслучайно римская литература, вечно очарованная греческими учителями, вечно заигрывающая, перекликающаяся, тоскующая, завидующая, чествующая, – словом, подобная влюбленному, который считает себя недостойным возлюбленной, – начинается с перевода.

За тем первым представлением стоит странная история: поэзия прибыла в Рим под бряцание оружия, со стороны противника, силами раба-иноземца. Ливий Андроник, предполагаемый зачинатель римской литературы, не был римлянином по рождению. Он зарабатывал на жизнь актерством в Таренте, одном из крупнейших анклавов греческой культуры на юге Италии, величественном, утонченном городе, где театр был в большом почете. Еще молодым человеком, в 272 году до нашей эры он попал в плен к римским завоевателям и познал горькую участь побежденных: невольничий рынок. Я представляю себе, как его глазам впервые открывается Рим. Его, как скот на продажу, везут на подводе. Он смотрит сквозь прутья решетки. Ловкий торговец пристраивает его в богатый особняк Ливиев. Ум и красноречие избавили Андроника от тяжелых видов работы. Говорят, он давал уроки хозяйским детям, и в благодарность его освободили. По обычаю вольноотпущенных, он сохранил фамилию бывших владельцев, но дополнил греческим прозвищем, что указывало на раскол личности. Под покровительством могущественного семейства Ливиев открыл школу. За неимением местных поэтов, литературные заказы в Риме выполнял чужеземец, вынужденный билингв. Интересно, какие противоречивые чувства охватывали Андроника, когда ему приходилось писать на языке поработителей? Мы знаем, что он перевел первые трагедии и комедии, поставленные в столице империи, а также «Одиссею» Гомера. При храме Минервы на Авентине собрал кружок писателей и актеров. От его стихов сохранились лишь краткие фрагменты. Мне нравится, как заманчиво звучит обрывок фразы из его «Одусии»: «…крутые горы, и пыльные дороги, и необъятное море».

Остается одна маленькая неувязка. Все указывает на то, что Рим был в то время городом без публичных библиотек, без книжных лавок, да и почти без книг. Откуда Ливий Андроник брал оригиналы для переводов? Богатые патриции могли отправлять гонцов на юг Италии, в греческие города, где бурлила книготорговля, но бедному вольноотпущенному такая роскошь наверняка и не снилась.

Мы, современные книжные черви, и представить себе не можем, как недоставало текстов в рукописную эпоху. В XXI веке поток печатной продукции прорывает все плотины. Каждые полминуты публикуется новая книга, за час – сто двадцать, за день – две тысячи восемьсот, за месяц – восемьдесят шесть тысяч. Среднестатистический читатель прочитывает за всю жизнь столько, сколько книжная индустрия производит за один рабочий день. Ежегодно уничтожаются миллионы экземпляров, оказавшихся невостребованными. Но это изобилие пришло совсем недавно. Веками дела обстояли так: для того чтобы добыть книги, требовались хорошие связи – плюс расходы, усилия, время, а иногда и преодоление опасного дальнего пути.

Своими собственными силами, без помощи благожелательных покровителей, Ливий Андроник, меченный клеймом раба, никогда не смог бы разжиться книгами, переводить и управлять школой. Возможно, это Ливии, желая похвастать своим состоянием и образованностью, взяли на себя расходы по приобретению небольшой библиотеки греческих классиков. Бывшему слуге приходилось вставать с петухами, чтобы нанести хозяевам визит вежливости – salutatio matutina, – болтаться в приемной, пока патрон не соизволит проснуться, смиренно, призывая актерские навыки юности, склонять голову и подобающим тоном неустанно благодарить за то, что его недостойным грекорабским ручищам разрешается прикоснуться к свиткам роскошного собрания.

5

У римской знати вошли в моду книги, редкие, эксклюзивные предметы, доступные далеко не каждому. Поначалу римляне мирно посылали слуг в Александрию и прочие центры культуры, чтобы те заказывали копии у опытных книготорговцев. Но вскоре