Папирус. Изобретение книг в Древнем мире - Ирене Вальехо

1

Новый центр мира был городом с очень дурной репутацией. С самого начала над римлянами витала ужасная черная легенда, которую, впрочем, они сами старательно поддерживали. Все началось с братоубийства. Согласно мифу, братья Ромул и Рем, беспокойные внуки царя Альба-Лонги, отправились основывать свой собственный город 21 апреля 753 года до нашей эры. Они дружно выбрали место на берегу реки Тибр, но тут же рассорились из-за власти. Близнецы не имели преимущества друг перед другом по возрасту; оба ссылались на божественные знамения в свою пользу – боги тоже существа предусмотрительные. В конце концов Рем, издеваясь над братом, взбежал на крепостной вал, который тот начал строить. Тит Ливий пишет, что в последовавшей схватке гнев братьев так разгорелся, что кровопролития избежать не удалось. Ромул убил Рема и, дрожа от бешенства, прокричал: «Так умрет всякий, кто взойдет на эти стены!» Тем самым он создал полезный прецедент для будущей внешней политики Рима: нанеси удар, а потом скажи, что противник первым повел себя агрессивно или незаконно.

Следующим шагом к дурной репутации стало формирование самой настоящей бандитской группировки. Новый город нуждался в жителях. Молодой царь недолго думая объявил Рим убежищем для разбойников в бегах, пообещав, что здесь их не будут преследовать. Целые оравы подозрительных личностей, рассказывает Тит Ливий, стали стекаться из соседних земель. Они и были первыми римскими гражданами. Немедленно возникла проблема: острая нехватка женщин. И тут мы переходим к третьему эпизоду: массовому изнасилованию.

Ромул пригласил семейства из близлежащих деревень на игры в честь бога Нептуна. По-видимому, местным жителям было очень любопытно взглянуть на новый город, представлявший в ту пору горстку грязных глинобитных хижин с парочкой овец в качестве достопримечательности. В назначенный день в Рим хлынула радостная толпа. В сопровождении жен и дочерей прибыли уроженцы селений с красивыми названиями вроде Ценина, Антемны, Крустумерий – если бы последнее стало мировой державой вместо Рима, сегодня все изучали бы историю крустумерян. Но празднество оказалось ловушкой. Когда начались игры, взоры и умы приглашенных сабинян обратились к зрелищу, и тут прозвучал условный клич. Римляне напали на гостей и принялись силой уводить молодых женщин. Тит Ливий подчеркивает, что, хотя каждый хватал первую девушку, попадавшуюся под руку, не обошлось и без иерархии: главные патриции выбирали себе покрасивее и платили за доставку трофея до дома. Смятые превосходящими силами противника, отцы и мужья похищенных вынуждены были бежать, посылая горькие проклятия вероломным соседям.

Во избежание недоразумений историк спешит пояснить, что похищение было вынужденной мерой – иначе город не выжил бы. Даже «цитирует» обещания любви, примирения и почитания, которые римляне давали напуганным сабинянкам. «Слова, – продолжает он, – подкреплялись нежностью мужей, которые оправдывали свой поступок необоримой силою страсти – этот аргумент всегда действенен, поскольку созвучен женской природе». В довершение безобразий легендарная коллективная выходка послужила образцом для римской церемонии бракосочетания, веками инсценировавшей похищение женщин. Ритуал требовал, чтобы невеста укрывалась в объятиях матери, а жених притворно вырывал ее, плачущую и отбивающуюся, силой.

Сюжет мифа лег в основу «Семи невест для семерых братьев», безобидной романтической комедии 1954 года, в которой симпатичная песенка про сабинянок помогает неуклюжим главным героям раз и навсегда решить свои холостяцкие проблемы. Довольные братья распевают хором:

Они хныкали и хныкали, но в глубине души были счастливы.

Плакали и целовали, целовали и плакали – и так по всем римским окрестностям.

Не забывайте сговорчивых сабинянок!

…………………………………………..

Что может быть уютнее – по маленькому Клавдию или Бруту на каждой коленке? Когда римляне отправлялись воевать, плаксы-сабинянки не скучали: ночи напролет

они шили крошечные тоги своим младенцам.

По всей видимости, в целомудренном Голливуде времен кодекса Хейса, не допускавшего на экранах поцелуев или двуспальных кроватей, считалась нормальной и поучительной история о массовом похищении как залоге счастливой семейной жизни.

Между тем враги Рима усматривали в неоднозначных мифах о его первоосновах зачатки будущего хищнического поведения. Века спустя один из них писал: «С самого начала у римлян не было ничего, кроме того, что они присвоили разбоем: домов, жен, земель, империи». Потомки хитрого безжалостного Ромула всего за пятьдесят три года – по подсчетам Полибия – завоевали бо́льшую часть знаемого мира.

2

В действительности создание великой средиземноморской империи заняло несколько веков. Упоминаемые Полибием пятьдесят три года во II веке до нашей эры – это время, за которое остальные народы с изумлением и ужасом поняли, что Рим создал самую мощную военную махину из всех прежде известных.

Первые не легендарные, а документированные сражения римлян относятся к V веку до нашей эры. Это были повседневные мелкие бои – иногда оборонительные, иногда наступательные – на приграничных территориях. Только в IV веке до нашей эры римскую экспансию заметили греки – главная сила того времени. В 240 году до нашей эры, после череды головокружительных побед, римляне занимали почти всю Италию и Сицилию. Еще полтора века – и Рим завладел большей частью Пиренейского полуострова, Провансом, всей Италией, всем побережьем Адриатики, Грецией, западом Малой Азии и североафриканским берегом между современными Ливией и Тунисом. С 100 по 43 год до нашей эры шло присоединение Галлии, остальной части Анатолийского полуострова, черноморского побережья, Сирии, Иудеи, Кипра, Крита, прибрежных территорий современного Алжира и части Марокко. Обитатели маленького городка в пойме Тибра выбрались из родной заболоченной берлоги и сделали Средиземное море своим частным водоемом.

Военные походы прочно вошли в римскую жизнь. Испанский историк V века упоминает лишь один необычайный год за весь вышеописанный период экспансии, когда римляне не воевали. Эти месяцы мирного безделья пришлись на 235 год до нашей эры, когда консулами были Гай Атилий и Тит Манлий. Как правило, войны стоили огромных усилий и средств, и, хотя римляне считали только победы, а о поражениях предпочитали забывать, в битвах полегли тысячи тысяч их сограждан, не говоря уже о врагах. Мэри Бирд считает, что в годы завоеваний от 10 до 25 % взрослых мужчин должны были служить в легионах – гораздо больше, чем в любом другом доиндустриальном государстве. Примерно столько же мобилизовали перед Первой мировой войной. В сражении против Ганнибала при Каннах, продлившемся полдня, каждую минуту гибло сто римлян. И это без учета тех, кто умер позже от ран: древнее оружие предназначалось больше для боя как такового, чем для убийства, но инфекции исправно делали свое черное дело.

Жертвам не было счета, но зато и добыча превосходила самые фантастические ожидания несгибаемых легионеров. Во II веке до нашей эры благодаря завоеванным трофеям римляне стали богатейшим народом на свете. Война способствовала самому прибыльному де́льцу той эпохи – работорговле. Многие тысячи пленников