Папирус. Изобретение книг в Древнем мире - Ирене Вальехо

Стремительный взлет пастора Джонса к славе – или бесславию – доказывает, что предание книги огню, даже если тексту совершенно не грозит исчезновение, – мощный символический, едва ли не мистический акт. Наше сложное, технологическое, глобальное общество все еще может ощутимо пошатнуться вследствие подобного варварства.

Пожираемые огнем папирус, пергамент, бумага – эмблема повторяющейся катастрофы. История первых книг зачастую заканчивается костром. Меланхоличный персонаж Борхеса замечает: «Каждые несколько веков Александрийскую библиотеку нужно сжигать». За мимолетной фразой стоит огромное бедствие: не раз в дельте Нила дотла сгорала великая греза Древнего мира. И напитанные книгами языки пламени породили тьму.

Гибель Александрийской библиотеки

79

Клеопатра была последней царицей Египта – и самой юной. Ей едва сравнялось восемнадцать, когда на нее водрузили венец Обеих земель. Женщине, чтобы управлять страной на Ниле, всего-то и требовалось, что выполнить небольшое традиционное условие: выйти замуж за собственного брата, как Исида вышла замуж за Осириса. Не смущаясь подобными пустяками, Клеопатра вступила в брак с одним из младших братьев, десятилетним Птолемеем XIII, которым намеревалась беспрепятственно помыкать. Даром что долгие годы будущие супруги провели бок о бок, семейная жизнь вышла так себе. Юные царь с царицей вскоре начали ожесточенную борьбу за власть. У Клеопатры получилось хуже, чем у маленького фараона: ее низвергли и изгнали из страны под cтрaхом смерти. Это был самый ценный урок, вынесенный из брака: твои родственники могут убить тебя, как и любой другой человек.

В тот же год в Александрию прибыл Юлий Цезарь. Рим уже успел стать мировой державой, отводившей себе роль стража порядка и посредника в чужих распрях. Клеопатра быстро сообразила, что для возвращения на престол ей нужно заручиться поддержкой Цезаря. Инкогнито она вернулась из Сирии, всячески избегая братниных ищеек, которым было приказано убить ее, как только она ступит на землю Египта. Плутарх с большим изяществом рассказывает о встрече смещенной царицы и Цезаря. Жарким октябрьским вечером 48 года до нашей эры в александрийском порту пришвартовался корабль. На берег сошел торговец коврами, тащивший длинный тюк. Он направился во дворец и попросил о встрече с Цезарем, которому привез подарок. Оказавшись в покоях римского военачальника, он развернул тюк, и оттуда выскочила потная и раскрасневшаяся миниатюрная девица двадцати одного года от роду, рисковавшая жизнью из чистой жажды власти. Цезарь, говорит Плутарх, «был зачарован ее нахальством». Он был старый вояка – пятьдесят два года, тысячи сражений, сплошные шрамы. Не желание привело к нему Клеопатру, а инстинкт самосохранения. У нее было мало времени: если брат найдет ее, ей конец; если Цезарь не станет на ее сторону, ей конец. В тот вечер Клеопатра пришла, увидела, соблазнила.

Юлий Цезарь с удобством расположился во дворце. При поддержке могущественного любовника Клеопатра вернула себе трон. Юного Птолемея держала при себе в качестве скорее заложника, чем царя. То были дни вина и интриг в Александрии. Маленький фараон не желал оставаться марионеткой и затеял мятеж против римлян. Когда вспыхнуло восстание, чужеземный правитель вместе с немногочисленным отрядом оказался заперт в птолемеевском дворце, занимавшем, как я упоминала, целый квартал у моря, окруженный крепостной стеной и включавший среди прочих зданий Библиотеку и Мусейон. Мудрецы из «клетки муз», привыкшие спокойно заниматься науками и пререкаться друг с другом, внезапно оказались в осаде вместе с каким-то римским полководцем, в жутко невыгодном стратегическом положении. Осаждавшие нападали и с моря, и с суши, и жаждали разрушений. Перед глазами испуганных ученых проносились зажигательные снаряды, описывали в воздухе пылающие дуги и приземлялись в опасной близости от драгоценных книг.

Люди Цезаря в ответ метали просмоленные горящие факелы в суда атакующих. Огонь стремительно распространялся по снастям и конопаченным воском палубам, и вскоре окутанные пламенем корабли погрузились, как в дурном сне, в толщу воды. Пожар перекинулся на порт и близлежащие кварталы. Огонь, подстегиваемый ветром, скакал по крышам со скоростью кометы. Египетские войска кинулись тушить пожар. Цезарь воспользовался заминкой и переместился на остров Фарос, взял под контроль морские ворота города и стал ждать подкрепления. В очередной раз блестящий полководец тактически обошел противника. Птолемей XIII меж тем весьма кстати утонул в Ниле, оставив свою вдову и сестру полноправной наследницей престола.

Плутарх, описавший эти события через сто пятьдесят лет, утверждает, что пожар, учиненный людьми Цезаря, испепелил и Александрийскую библиотеку – стал горестным реквиемом по мечте. Неужели так всё и закончилось?

На этот счет имеются сомнения. Цезарь в «Записках о гражданской войне» говорит о сожжении кораблей, но не упоминает о разрушении Библиотеки даже в контексте самооправдания. Молчит об этом и соратник Цезаря Гирций, написавший свою хронику «Записки об Александрийской войне». Напротив, он заявляет, что главные городские здания не горели, потому что были выстроены из мрамора и известкового раствора, и древесины там не было даже в полах и кровлях. Ни один современник не оплакивает гибель обители книг. А географ Страбон, посетивший Александрию через пару десятилетий после мятежа против Цезаря, подробно описывает Мусейон, ни слова не говоря про недавнее бедствие. Прочие римляне и греки (Лукан, Светоний, Афиней) тоже молчат. С другой стороны, философ Сенека добавляет недостающий кусочек пазла: «В Александрии сгорело сорок тысяч свитков».

Как в хорошем детективе, каждый новый голос рассказывает свою версию и подкидывает противоречивые зацепки. Что у нас остается в сухом остатке от этой головоломки? Какова действительность, скрывающаяся за всеми этими повествованиями и умолчаниями? Возможная разгадка таится в детали, о которой вскользь упоминают гораздо более поздние авторы: Дион Кассий и Орозий. Оба говорят, что пожар, устроенный Цезарем, разрушил арсенал, зернохранилища и некоторые склады в порту, где находилось – так совпало – несколько тысяч свитков, возможно, новых приобретений Библиотеки, ожидавших окончательной переправки в Мусейон, или даже пустых свитков, предназначавшихся на продажу где-нибудь в Средиземноморье.

Не исключено, что Плутарх неправильно понял источники, говорившие о пожаре этого хранилища свитков – по-гречески оно тоже называется bibliothéke, – и вообразил светопреставление в Мусейоне. Быть может, первое уничтожение Библиотеки – всего лишь выдуманное воспоминание, или вещий сон, или мифический пожар, означавший, по сути, упадок города, империи и династии, начавшихся с мечты Александра и завершившихся поражением Клеопатры.

80

Политические и любовные союзы Клеопатры – сначала с Цезарем, потом с Марком Антонием – должны были помешать прожорливому Риму поглотить Египетское царство. Но они всего лишь немного отсрочили решающий укус. После самоубийства царицы в 30 году до нашей эры Египет был аннексирован нарождающейся Римской империей. Александрия, больше не горделивая столица, оказалась на периферии нового мира.

Средства на содержание сообщества ученых, прежде выделяемые