Вечный Китай. Полная история великой цивилизации - Адриано Мадаро
«Давным-давно, – рассказывает, словно сказку невысокий человечек в синем, – иностранные империалисты чувствовали свое превосходство, ведь в их странах уже было возведено немало таких смелых мостов. Но они старались не строить подобные в Китае, желая удержать нас в состоянии колониальной неполноценности. Поэтому они препятствовали идее перекинуть мост через Чанцзян здесь, в Нанкине. Американские инженеры утверждали, что это невозможно из-за илистого дна реки и слишком сильного течения. Затем пришли советские ревизионисты с их презренным отношением. Они помогли нам построить первый мост через реку в Ухане, но затем начался саботаж, о котором вы знаете…».
Мы возвращаемся на террасу. Чжу жестом руки указывает на место, где 14 апреля 1949 года миллион коммунистических солдат переправился через Янцзы, освободив Нанкин. Окончательная победа Мао зависела от этой реки, последнего бастиона обороны Чана. За три дня до этого он обратился к Красной армии с призывом: «Мы приказываем вам смело идти вперед, чтобы раз и навсегда, полностью и решительно уничтожить на всей территории нашей страны гоминьдановских реакционеров, которые осмеливаются сопротивляться, освободить весь народ и защитить суверенитет и национальную целостность Китая».
Чан Кайши и его правительство были вынуждены бежать в Кантон, а когда через несколько недель войска Чэнь И[180] вошли в Шанхай, он бежал на Формозу, где и провел остаток своих дней. Войдя в освобожденный Нанкин, Мао не удержался от искушения и написал стихотворение:
Над Чжуншанем – гроза: сине-желтые всполохи молний,
Миллионы бойцов переходят великий Чанцзян.
Затаившийся тигр и дракон продержались недолго.
Все пошло кувырком, и весь мир улыбается нам!
Так добейте ж врага! Догоните его! Мы не можем
Покупать себе имя, как сделал когда-то баван[181].
Благородному Небу никто никогда не поможет,
Мы несемся вперед, и наш путь безошибочно прям.[182]
Моросит дождь, и сельские просторы будто покрыты эмалью, сияя своим изобилием. Мы направляемся к литейному заводу у реки. Обедаем в столовой и навещаем семьи рабочих. Энцо нравится эта идея, это шанс компенсировать три часа, проведенные на вершине моста. Возможно, день еще не потерян.
По дороге мы проезжаем мимо велосипедистов и пешеходов, все они под бамбуковыми зонтиками, напоминающими пагоды, и под желтыми холщовыми куполами. Это выглядит забавно, и я говорю Чжу, что обязательно куплю парочку для своих дочерей. «Но они же воняют! – восклицает он, морщась от отвращения. – Это из-за льняного масла в восковом покрытии. Оно пахнет как тухлая рыба». «Неважно, – отвечаю я. – Я все равно хочу их купить».
На краю рисовых полей бригады фермеров в сапогах бредут по грязи, ведя за собой буйволов. На спинах у них примостились несколько детей, укрытых от дождя соломенными накидками. Синие фигуры крестьян и черные силуэты буйволов выделяются на фоне окружающей зелени. То тут, то там среди полей мелькают красные или желтые всполохи – это флаги и зонтики.
Наконец, мы добрались до литейного завода, окутанного клубами дыма из труб. В воздухе витает едкий запах угольного пламени. Нас ждут в просторном внутреннем дворе. Обычные приветствия, привычный конференц-зал, традиционный чай и сигареты, картины с пейзажами на стенах, вазы с цветами в углу, кружевные накидки на креслах. Статистика литейного завода (двадцать тысяч рабочих), неизбежные упоминания о саботаже «банды четырех», рост производства, радужные перспективы на будущее.
Затем нам устраивают экскурсию по заводу, который оказывается огромным и включает в себя жилые кварталы, школы, кинотеатры, железные дороги, берега рек, склады. Однако мой интерес ограничивается внутренней больницей литейного цеха, чугунные отливки меня мало волнуют. Здесь мы общаемся с врачами и пациентами в двух особенно интересных палатах: одной, где практикуют иглоукалывание, и другой, где пришивают отсеченные конечности. Нам говорят, что несчастные случаи на работе происходят постоянно. Мы стоим у кровати молодого рабочего, у которого оторвало предплечье и ампутировали кисть. Врач просит медсестру сделать рентгеновские снимки. Это происходит сразу после несчастного случая, настоящая катастрофа. А вот ситуация после первой операции: предплечье укорочено, кисть восстановлена, но без трех искалеченных пальцев. Практически только большой палец и мизинец удалось спасти. «Большой и маленький, – педагогическим тоном замечает доктор, – один защищает другого, и вместе они работают очень хорошо». Пациент доверчиво улыбается.
Напротив, на другой белоснежной кровати, виднеется маленькая черная головка ребенка. На стуле рядом с прикроватной тумбочкой сидит мать, оказывающая ему помощь. «Его сбила машина, – говорит врач, поднимая простыню и показывая нам ногу. – Сильный перелом. На данный момент мы наложили гипс, но потребуется операция, чтобы он смог нормально пользоваться конечностью». Ребенок, которому семь лет, понимает, что его ждет. Он смотрит на нас своими прекрасными глазами, бархатисто-черными, полными печали. Рядом с ним стоит другая кровать, на которой лежит пациент, увлеченно читающий газету с комиксами. И далее следуют другие кровати и другие истории, как в любой больнице мира.
В кабинете акупунктуры все пациенты – женщины. Одна лежит на маленькой кушетке на животе. Вдоль ее обнаженной спины, вдоль позвоночника, воткнуты восемь тонких стальных игл, а медсестра искусно вибрирует, потирая их кончиками пальцев. У других женщин, сидящих на деревянных стульях на платформе, иглы воткнуты в колени, икры, пятки и пальцы ног, а медсестры массируют их или прикладывают к кончикам ватные шарики, смоченные спиртом.
Доктор объясняет, что это крестьянки, страдающие от ревматизма и артритных болей, заработанных на рисовых полях.
Он убежден, что акупунктура – лучший способ лечения, и пациентки согласно кивают. Без сомнения, этой практике уже более тысячи лет.
Еще при династии Шан, за 1600 лет до нашей эры, использовались бронзовые иглы. Открытие этого сплава сыграло ключевую роль в развитии акупунктуры, но широкое распространение она получила во времена эпохи Хань, через двести лет после Рождества Христова, когда был издан Shuowen jiezi (Шуовэнь цзецзы) – словарь древних иероглифов, включающий термины традиционной медицины.
В древности для облегчения боли и лечения болезней использовались каменные инструменты под названием bian (бянь), которые впоследствии были заменены изделиями из кости и бамбука. Это были предшественники металлических игл.
В другой книге, изданной во времена путешествия Марко Поло, «Tongren shuxue zhenjiu tujing», указаны 657 точек на теле, требующих лечения. Спустя более семи веков эта работа остается актуальной, поскольку в ней точно обозначены точки человеческого тела, расположенные вдоль двенадцати меридианов, отвечающих за нервные центры и внутренние органы.
Принцип очень прост: уколы
