Флэшмен и Морской волк - Роберт Брайтвелл
Пока я стоял на палубе, никому не нужный, и старался не мешаться, у меня было дурное предчувствие насчет того, что это мог быть за корабль. С тех пор как я был на «Спиди», испанцы посылали за нами два фрегата; мог ли это быть еще один? Канонерки, которые мы видели накануне, тоже вели себя странно. Они ничего не сопровождали и, вместо того чтобы исчезнуть при первом же нашем появлении, ждали, пока мы не начнем их преследовать, а затем держались на пределе досягаемости всю дорогу до Барселоны. Словно они были приманкой, чтобы заманить нас сюда. И вот мы здесь, именно там, где они, казалось, хотели, а на нас надвигается таинственный корабль. Легко быть умным задним числом, но задолго до того, как мы его увидели, я был уверен, что таинственный корабль не окажется жирным, беззубым купцом. Чего я не мог предсказать и за миллион лет, так это тех безумных событий, которые последуют.
Кокрейн, припав к подзорной трубе, пытался первым разглядеть владельца трех мачт, но тут в тумане образовалась прореха, и он предстал всем на палубе одновременно. К северо-западу от нас, двигаясь в прямо противоположном направлении, шел огромный испанский фрегат.
— «Гамо», тридцать две пушки, — спокойно объявил Кокрейн.
Корабль был огромен. Он был вчетверо больше «Спиди», топы наших мачт едва доставали бы до его юта. Я повернулся к Кокрейну:
— Надеюсь, у вас есть какой-нибудь трюк в рукаве, чтобы вытащить нас из этого.
— О, есть. Но он вам не понравится. — Кокрейн улыбнулся и посмотрел на флюгер.
Ветер дул с юга, а это означало, что, спасаясь в том направлении, мы бы шли круто к ветру и почти не продвигались. На кормовой мачте фрегата был большой латинский парус, который, без сомнения, был лучше нашей бизани для хода против ветра. Со своими дальнобойными пушками он мог бы разнести нас в щепки, не дав даже приблизиться.
— Нам нужно оказаться по другую его сторону, — сказал Кокрейн словно бы самому себе.
Однако не похоже было, чтобы «Гамо» собирался дать нам такой шанс. Вся его команда, должно быть, слышала о «Спиди» и его дьявольском капитане лорде Кокрейне, у которого на всякий случай был припасен трюк. Возможно, их даже послали специально на наши поиски. За несколько сотен ярдов до того, как мы должны были разойтись, на расстоянии, недосягаемом для наших пушек, но вполне досягаемом для их, распахнулись его орудийные порты. Шестнадцать больших орудий выкатилось с левого борта, обращенного к нам, а с кормы взвился большой испанский боевой флаг, трепеща над морем позади. Грохнула пушка, послав ядро нам под нос.
Их намерение было ясно: лечь в дрейф или быть разнесенными в щепки. Кокрейн, однако, был готов: поговорив с юнгой у своего видавшего виды флаг-ящика, он велел быстро поднять на мачту флаг Соединенных Штатов.
— Ну-ка, парни, кричите и машите доблестным союзникам из Соединенных Штатов, как и подобает добрым маленьким янки. Поднимайте людей с орудийной палубы тоже. Они нас не достанут, так что пусть будут на палубе, чтобы добавить сумятицы.
Через несколько секунд палуба наполнилась скачущими матросами, которые кричали и махали испанскому кораблю. Кокрейн, понимая, что каждый офицер с подзорной трубой на шканцах противника будет держать его на мушке, полез в карман сюртука и достал письмо, которое развернул. Он подошел к лееру и, прикрывая свои приметные рыжие волосы треуголкой, помахал письмом испанскому кораблю в одной руке, а другой на него указывал, словно это была какая-то важная декларация, о которой, по его мнению, испанцы должны были знать.
— Что это? — спросил я, подойдя к нему и тоже помахав шляпой фрегату.
— Это письмо от моего дяди Александра, но для них это может быть что угодно.
Фрегат был прямо напротив нас, и если они собирались стрелять, то сейчас. Я уставился на шестнадцать черных точек, торчащих из орудийных портов, ожидая увидеть, как они вспыхнут пламенем и смертью. Они оставались черными точками, и даже без подзорной трубы было видно, как на их высоком юте люди спорят и обсуждают нашу принадлежность, и как сверкают подзорные трубы, пока они нас изучают. Их уверенность в том, что мы — «Спиди», сменилась сомнением. Хотя они, должно быть, знали, что Кокрейн использует фальшивые флаги, Соединенные Штаты были дружественны франко-испанскому союзу, и нападение на американский корабль имело бы последствия. Они, должно быть, также задавались вопросом, какой бумагой им машет американский капитан. В то время, когда новости доставлялись верхом, те, кто был на передовой, часто узнавали их последними. Объявила ли Америка войну англичанам, или Франция заключила мир с англичанами, включая их испанских союзников? Им нужно было принять решение: стрелять или нет. И тут, как раз когда все висело на волоске, они увидели, что маленький кораблик меняет курс так, что пройдет вплотную к их корме. Было немыслимо, чтобы такой крошечный корабль напал на них. Должно быть, это для того, чтобы они могли прокричать новости из таинственного документа, и поэтому испанцы воздержались от огня. Если это Кокрейн, то какой бы трюк он ни попытался провернуть, они были уверены, что у них хватит скорости и огневой мощи, чтобы превратить «Спиди» в щепки.
На палубе «Спиди» Кокрейн объяснял те же факты своей команде, но с поразительно иным выводом.
— Мы не можем от них уйти, и на расстоянии мы не можем их перестрелять. Мы так малы по сравнению с ними, что последнее, чего они ожидают, — это что мы нападем. Но именно это мы и собираемся сделать.
На секунду я подумал, что ослышался. Он сказал «нападем», когда у нас было пятьдесят четыре человека, а у них, должно быть, более трехсот — матросов и морских пехотинцев на борту? (Триста девятнадцать, как выяснилось позже). Нас бы превосходили численностью более чем шесть к одному, если предположить, что нас не разнесут в щепки, прежде чем мы сможем до них добраться. Должно быть, я стоял, разинув рот от изумления, и я был не один такой.
Кокрейн говорил спокойно и уверенно, словно предлагал летнюю прогулку. Он проигнорировал ошеломленные взгляды своей аудитории и продолжил:
— Слушайте, парни, вы так же хорошо, как и я, знаете, что испанцы не слишком стойки в бою. Мы захватили уже по меньшей мере тридцать их кораблей, и ни
