Путеводитель по Средневековью: Мир глазами ученых, шпионов, купцов и паломников - Энтони Бейл
Проводники-францисканцы встречали паломников у Яффских ворот и вели их или в Муристан (главное место проживания гостей с Запада), или прямо в храм Гроба Господня – и тот и другой в нескольких минутах ходьбы по узким улочкам рынка (шук). Муристан (от персидского слова, обозначающего больницу) – огромное помещение с некоторым количеством пристроенных меньших комнат – представлял собой нечто среднее между западной лечебницей и восточным караван-сараем. Построенный при крестоносцах (рыцарями-иоаннитами) Муристан к концу XV века был практически разрушен – остался просто адрес, который могли назвать паломники, место, где они могли свернуться на полу и попытаться поспать.
Пребывание в Муристане, судя по всему, было отвратительным опытом. Здесь, похоже, напрочь отсутствовали удобства, а стены и крыша здания сильно обветшали. Спальные помещения примыкали к лавочкам рынка со съестным, что подразумевало шум и запахи. Пищу и воду приходилось покупать у лоточников, толпившихся у входа. Для сна гостям выделяли немного места на полу, на ковре или соломенном тюфяке. Фабри насчитал около 400 паломников, живших в «убогих и вредных» условиях. Другие путешественники упоминают грязь, зловоние и манеру местных жителей общаться исключительно криками. Уплатив небольшую мзду за вход (по словам английского пилигрима Томаса Бригга, в 1392 г. – полдуката), паломники получали право оставаться в Муристане столько, сколько им требовалось – или сколько были в состоянии вытерпеть. К стене Муристана примыкала Завият-Дарджа: маленькая мечеть и странноприимный дом для дервишей – принявших обет нестяжания мистиков-суфиев. Паломникам-христианам очень наглядно демонстрировали, что не они одни ищут в Иерусалиме благочестия.
Судя по всему, некоторые паломники оставались в Муристане всего на несколько дней, тогда как другие задерживались там до шести недель. Хотя смыслом пребывания христиан в Иерусалиме было уподобиться Господу в Его Страстях, для некоторых пребывание в Муристане оказывалось невыносимым. Кроме Муристана поселиться в Иерусалиме можно было у францисканцев на горе Сион (но это дозволялось лишь людям духовного звания и аристократам) или снять комнату у представителей еврейской, мусульманской или греческой общины. Бернхард фон Брейденбах жил в домике своего местного переводчика. Габриэле Каподилиста (в 1458 г. он приехал из Падуи), заглянув в Муристан, немедленно отринул мысль поселиться там и принялся искать жилье в городе, у частного лица.
Большинство паломников не считали нужным тратить время на долгие поиски жилья и со всей поспешностью устремлялись в храм Гроба Господня. Бурхард Сионский (ок. 1283), автор популярнейшего путеводителя, выражает мнение практически всех христианских гостей Иерусалима: храм Гроба Господня занимает в ряду городских святынь «первейшее место». Этот храм – со множеством часовен и молелен – построен в IV веке [византийским] императором Константином [Великим]. Крестоносцы, захватив Иерусалим в 1099 году, нашли храм в большом беспорядке: в 1009 году [фатимидский] халиф аль-Хаким приказал его разрушить. Постепенно храм был перестроен крестоносцами и значительно расширен, приняв под свою крышу различные святилища. Церковь крестоносцев, которая в целом сохранила свой вид до наших дней, была освящена в 1149 году. Она вмещает и Гроб Иисуса, и Голгофу, и множество иных молелен и алтарей. Это своего рода «музей» (славный своей благородной ветхостью) старых и новых традиций.
За святое место долго боролись различные церкви и группы. В XIV–XV веках было то же самое: с 1350-х годов посетители видели здесь алтари, о которых заботились армяне, эфиопы, грузины, греки, яковиты, нубийцы, сирийцы-мелькиты. Некоторые священники даже обзаводились женами и детьми и жили с ними в храме, наверху, под крышами и в галереях. Ключи от храма хранились в местной мусульманской семье. Посещение главной святыни христианского мира включало в себя знакомство с площадкой мультикультурализма, где все время что-то происходило. Гостям из Европы становилось понятно, что первенство папы римского никоим образом не бесспорно. Сосуществование культур, однако ж, нельзя было назвать гармоничным: так, в 1510 году православные грузины захватили католическую часть Голгофы и повредили там алтарь.
Не пропустите!
Если ваш визит придется на Пасху, посетите в храме Гроба Господня церемонию схождения Благодатного огня, во время которой висящая над Гробом лампада зажигается сама собой, чудесным образом.
Храм Гроба Господня сумрачен и шумен, здесь все соткано из противоречий и измышлений. Но когда переступаешь его порог, ощущаешь, что путь окончен, что это и есть – финал. Оказываясь в этом полуосвещенном храме, ты как будто вступаешь в воплотившийся наяву «дворец памяти». И если и есть место, где испытываешь дежавю, то это храм Гроба Господня: подсказанные воспоминания и вопиющие имитации соединяются здесь с подлинным опытом пребывания в «том самом месте». Храм наполнен алтарями, молельнями и разными образцами каменной кладки; перемещаясь по темным арочным проходам и наступая на стертые ступени, ты как будто дышишь воздухом антикварной лавки с сувенирами.
Многие паломники проводили первую или вторую ночь в бдении, оставаясь запертыми в храме. Бдение – как религиозный акт – было наполнено надеждой. Погружаясь в бдение, пилигрим чутко и алчно ждал явления Божественного. В храме Гроба Господня это, как правило, предполагало двадцать четыре часа в усердном молитвословии, бодрствовании и посте. Время как бы приостанавливалось: паломник прекращал свое путешествие и концентрировался не на перемещении, а на уже достигнутой точке пространства. Фабри назвал бдение «приятнейшим» актом лишения свободы: «Сколь же сладостно заточение – при условии, что христианин замкнут и заточен в Гробе своего Господа!» Бдение предполагало торжественное шествие по храму: ведомые монахами паломники несли в руках горящие восковые свечи. Латинские гимны и псалмы звучали на каждом достопримечательном месте.
В 1506 году Томаса Ларка поразили «приделы, крипты, своды, часовни и перегородки, высокие и низкие, в столь большом количестве», а также «потаенные уголки» храма. Уплатив за вход (в 1392 г. – шесть с половиной дукатов), посетитель попадал внутрь – и находил первое святое место. Прямо в притворе помещался (он и теперь там лежит) Камень помазания – прямоугольная известняковая плита (около шести метров в длину, один метр в ширину), на которой, согласно преданию, после распятия готовили к погребению тело Иисуса. В средневековой Европе имелось несколько экземпляров этой (как и многих других) реликвии, в том числе виденный нами в Константинополе камень.
Во время своего первого паломничества к Гробу Господню в 1480 году Феликс Фабри сделал примерно 17 шагов вглубь здания и остановился, чтобы как следует разглядеть верхние окна и сводчатую крышу храма; в этот момент немецкая паломница по имени Хильдегарда вдруг пала на землю и, обливаясь слезами, принялась целовать пол у ног Феликса. Хильдегарда сказала Фабри, что тот стоит на том самом камне, где тело Иисуса «обвили пеленами с благовониями». Брат Феликс в ужасе отпрянул, кляня себя за «глупую беспечность» и непочтительность, и рухнул на пол, усердно и смиренно прося Господа о прощении. Фабри невольно перепутал трепет с благочестием. Он слишком увлекся, разглядывая то, что вверху, и упустил момент, что стоит ногами на священном месте. Паломникам в Иерусалиме нередко приходилось исправлять свои ошибки такого рода. Предметы, выглядевшие мирскими, заурядными, оказывались сакральными. Священное место может выглядеть поразительно обыденным, особенно когда на нем стоишь.
Голгофа, где, считается, казнили Иисуса, ничуть не похожа на покрытый зеленью холм вдали от городских стен, как на картинах западных художников. Здесь, в храме, это широкая и низкая известняковая глыба, высотой (от уровня двора) примерно пять метров. Рядом с ней были две часовни, расположенные аналогично нынешним: на уровне пола – нижняя Голгофа («часовня Адама»), часовни греческая и армянская. Та, что выше, – католическая, украшенная старинной, эпохи Крестовых походов, мозаикой и, по-видимому, всегда находившаяся в небрежении.
Видевший Голгофу в 1395 году Ожье д’Англюр упоминает, что его группа посетила это место в первую очередь. Как и многие, д’Англюр сосчитал ступени (восемнадцать), ведущие на «священный холм», и осмотрел две часовни. Он обратил внимание на круглое углубление, выемку в скале, где стоял крест. Кроме того, он заметил расколовшиеся камни, что согласовалось с упоминаемыми в Библии «рассевшимися камнями» (Мф. 27:51). Д’Англюр сообщает, что Голгофа украшена подобно прекрасной часовне и «весь верх ее покрыт мрамором… ее свод превосходнейше и богато
