Мятежники Звёздного острова - Дмитрий Овсянников
С этими словами герцог Оливарес поднялся с кресла и встал над картой. Он взял уголек, кстати оказавшийся под рукой, и принялся чертить линии, не жалея искусно выписанных деревьев, драконов и всадников.
— Взгляните, сударь. Это ближайший к вам порт Восточного удела. Дорога к нему проходит вдоль побережья. Королевский тракт вот здесь. (Уголек переместился далеко влево и начертил новую линию — вдвое шире первой.) Следуя вдоль берега, вы избежите встречи с королевскими войсками, идущими сюда.
— Пуэрто-де-Сантьяго важен для короля, — покачал головой командор. — Насколько мне известно, там стоит верный ему гарнизон.
— Там большой флот. То, что нужно вам и вашим людям, — кивнул герцог. — Что до гарнизона, то прежде там стояло две терции. Сейчас одна. В придачу генуэзцы, их численность мне неизвестна. Но вам не придется брать город силой. — С этими словами он раскрыл поясную сумку и извлек новый сверток, намного больше предыдущего, убранный в футляр из красной кожи. На печати расправлял крылья королевский орел. — Вы реквизируете флот именем короля. (Дон Карлос уже успел привыкнуть, что самые важные вещи Оливарес произносит самым спокойным тоном.) Эта грамота подтверждает ваши полномочия, генерал де Альварадо!
— Но откуда? — изумился идальго.
— Из Лас Агиласа. Подлог, но даже там немногие распознают его. Что вас удивляет? Я родственник правящей фамилии. В столице есть преданные мне люди. Согласно грамоте, король дарует мятежному городу свою милость. (При этих словах дон Карлос сжал кулаки.) Взамен он повелевает вам следовать на земли, которые еще предстоит отбить у мавров и освоить во имя окончательной победы христиан. Попросту — нанести Магрибу первый удар, утомив мавров перед приходом королевских войск, а заодно сложить там побольше мятежных голов. С этой бумагой вам не станут чинить препятствий. У вас, я полагаю, около десяти тысяч человек?
— Таким население города было до бунта. Сейчас меньше, но приходят и новые люди.
— В Пуэрто-де-Сантьяго берите столько кораблей, сколько нужно, хоть все до единого. Вам хватит, чтобы уйти одновременно. Затем следуйте к берегам Кастилии — вас примут в моих владениях. Вот с этим. — Герцог протянул дону Карлосу второй футляр — синий, с печатью Оливарес-де-Исла. — Таков мой ответ на послание вольного города.
Дон Карлос принял футляр, подержал в руках, положил на стол рядом с картой. Затем встал и прислонился к опоре шатра, глядя вверх. Казалось, он силится разглядеть за пологом шатра нечто далекое — то ли крыши и знамена Лас Агиласа, то ли побережье Кастилии, то ли полумесяцы над крепостными стенами Магриба.
— Я искренне благодарю вас, дон Алехандро, — произнес он наконец. — Видит Бог, трудно вести войну с женами, стариками и детьми в обозе. С грамотой короля и отрядом прикрытия они будут в безопасности. Мы примем вашу помощь и ваш совет — это лучшее, что можно придумать для мирных горожан. Но не для меня.
Герцог Оливарес взглянул с удивлением. Дон Карлос уселся напротив него.
— Я был бы рад служить вам, ваша милость, но моя война на Острове еще не закончена. Я не знаю, как устроены горы и земные недра, но отлично знаю устройство королевских терций — благо их я изучил как следует. Все мудрецы прошлого, жрецы и ученые, будто нарочно находили погибель во всем. Мне ее искать не приходилось — она шла по пятам за мной, плясала вокруг, выхватывая тех, кто дорог мне, и тех, кто был намного сильнее и удачливее меня. Много лет я пытался ужиться с королем. Я служил ему, затем пробовал скрыться от взгляда и руки Лас Агиласа, чтобы не ссориться с ним впредь, но это самое бесполезное занятие. Я знал голод и нужду, болезни и раны. Но и в самый темный час мне придавала сил мысль о том, что однажды я смогу призвать к ответу тех, чья прихоть подвергла бедствиям меня и подобных мне. Я уверен, что судьба уберегла меня ради возмездия. Теперь я получил шанс сразиться открыто — и не упущу его, сколько бы терций и бомбард ни собрал король. Я иду на столицу.
Герцог выслушал молча, тяжело вздохнул. Задумчиво постучал по подлокотнику кресла.
— Как жаль, — проговорил он. — Как жаль… Сколько людей, едва почувствовав силу, перестают внимать голосу разума… — Затем он обратился к командору: — Я понимаю вас, дон Карлос. Не мне сейчас разубеждать вас в чем-либо — время против нас. Вулкан пробудится в любой день, а стихиям нет дела до правых и виноватых. Подумайте — вам еще не поздно спастись, но что бы вы ни решили — торопитесь уберечь людей, которые доверяют вам. Грамоты остаются у вас — воспользуйтесь ими. Помните, что вовремя сказанное слово берет города не хуже бомбард. И обходится оно много дешевле!
Глава 10 Когда улетают орлы
В горах давно уже не встречалось дичи крупнее горных коз, зайцев и диких кроликов. Полузабытые легенды еще сохранили память об оленях, но сейчас их можно было встретить лишь в лесах Западного удела. И леса, и олени считались собственностью короны, королевские лесничие берегли их как зеницу ока.
Много раньше оленей канули в прошлое вольные охотники — их немало встречалось среди кельтов — первых жителей Острова. Кельты давно уже растворились среди людей, пришедших из Испании, давно забылся старый уклад кельтской жизни, древняя вера и ее хранители-друиды. Лишь кое-где напоминали о былом высоченные камни-менгиры, воздвигнутые не природой, но человеческими руками, да по-прежнему не были редкостью среди островитян рыжеволосые люди.
Старый Пако Дуэнде казался последним человеком, помнившим времена друидов и вольных охотников, тем чудом, в которое на трезвую голову не поверить. Дуэнде носил прозвище в честь домового духа — и много лет кряду жил без дома. Вольных охотников не осталось — старик кормился именно этим промыслом. Перевелась крупная дичь — Дуэнде довольствовался малой, при случае заменяя оленей одичавшими быками, отбившимися от хозяйских стад. Иной раз, собрав ватагу себе подобных, не брезговал он и кражей скота — тут, кроме прочего, следовало улучить время, пока молодняк не успели заклеймить. Полудикий, бесприютный, живущий как ворон, Дуэнде не желал себе иной судьбы. Да и не могла она быть иной, с тех пор как юный подмастерье гильдии бондарей сдуру примкнул к терции, а вскоре после того, что в народе прозвали Молниеносной смутой, дезертировал.
