Флэшмен и Морской волк - Роберт Брайтвелл
— Какой глубины, ты говоришь, подвал? — спросил Кокрейн у Арчи.
— От двенадцати до восемнадцати футов, и на дне около шести дюймов воды.
— Превосходно! — воскликнул Кокрейн. — Помните те ловушки для жуков, что мы строили в детстве? Что ж, мы просто построим гигантскую ловушку для испанцев. Возьми людей, пусть поднимут эти половицы между выстрелами. Сохраняйте их целыми, они понадобятся нам для пандуса. И если та пушка не сделает это за нас, опустите нижний край дыры в стене башни, чтобы у нас был уклон хотя бы в тридцать градусов от пролома.
Я совершенно не понимал, о чем говорит Кокрейн, но Арчи все понял и пришел в восторг от этого плана.
— С пушкой, ловушкой для жуков и минами мы их еще прогоним.
Он бросился за людьми, чтобы помочь построить эту ловушку, о которой я по-прежнему не имел ни малейшего понятия. Когда мы покинули башню, в стену ударило еще одно ядро. Я с трудом разделял их уверенность в том, что то, что братья Кокрейны строили в детстве для ловли жуков, сгодится и здесь.
Поначалу казалось, что времени на постройку их ловушки будет немного, так как после еще нескольких выстрелов артиллеристы, похоже, решили, что дело сделано. В стене напротив башни теперь был пролом шириной в восемь футов, а десятифутовая стена была снесена до четырех-пяти футов, и с обеих сторон образовался пандус из щебня, по которому могла взобраться их пехота. Команда яростно работала, поднимая половицы, а затем опуская край дыры в стене башни так, чтобы он был на несколько футов ниже уровня пролома. Кокрейн также приказал нескольким матросам выкатить мины и спрятать их от врага за огромными холмами песка и гравия, набросанными первыми артиллерийскими выстрелами. У каждой бочки притаился матрос с тлеющим фитилем, готовый поджечь запал и бежать обратно к башне. Когда половицы башни были сняты, их отнесли на кухню, где обильно смазали поварским жиром, скопившимся там в неимоверных количествах. Затем доски вставили в проем между проломом и башней. Так они постепенно соорудили прочную платформу, начинавшуюся чуть ниже края пролома и круто спускавшуюся в дыру в башне.
Все время, пока шло это строительство, я то и дело выглядывал из-за стены, ожидая увидеть ряды наступающей пехоты. Но им потребовалась целая вечность, чтобы организоваться, и я с удовлетворением наблюдал, как Абрантес орет на своих офицеров, чтобы те построили людей в колонну. Спустя добрый час после того, как артиллерия закончила обстрел, пехота наконец выглядела готовой. Кавалерия также снова вскочила на коней и заняла прежнюю позицию у берега на случай, если кто-то из наших решит прорываться, спасаясь от пехоты. Я оглянулся на город: около сотни горожан наблюдали из окон и с концов улиц. Учитывая, что слух о том, что Абрантес сделал с их священником, должно быть, уже разнесся, трудно было сказать, чьей победы они желали.
Тут из рядов пехоты затрубили трубы, и Кокрейн в ответ приказал Арчи запустить сигнальную ракету.
— Это еще зачем? — спросил я.
— Это для моего последнего сюрприза, — ухмыльнулся Кокрейн. — Поджигайте мины, мушкеты на вал, и готовьтесь ловить поджигателей, когда они полезут через пролом. Я не хочу, чтобы они стали первыми гостями в нашей ловушке для жуков.
Теперь он был сама энергия. Я сомневался в эффективности ловушки, но когда двое матросов, поджегших мины, перешагнули через пролом, они тут же поскользнулись и упали бы, если бы намеренно не шли по краям, где дружеские руки помогли им спуститься. Кокрейн теперь приказал обильно полить доски оливковым маслом, найденным на кухне, чтобы сделать их еще более скользкими.
Пехота наконец двинулась вперед, нехотя и медленно. Они, должно быть, видели, что мы не сидели сложа руки; может, слышали, что здесь Кокрейн, которого хорошо знали на этом побережье, но уж точно они понимали, что для них готовится какой-то прием. Офицер ехал на коне во главе колонны, а Абрантес, все еще крича, чтобы они шли быстрее, — в ее хвосте. Они шли ровными рядами, пока не оказались в пятидесяти ярдах от башни. Тут выстрелила старая пушка на ее вершине. Орудие было опущено так низко, как только возможно, заряжено двойным зарядом сомнительного пороха и ведром гравия, и эффект был сокрушительным. Пушка промахнулась по голове колонны, куда целились, и вместо этого камни скосили ряды, шедшие несколькими шеренгами позади. Раздался хор агонизирующих криков, и над колонной, где ударили камни, взметнулись брызги крови. Офицер закричал своим людям, чтобы они наступали, пока пушка не перезарядилась, и те, что были впереди, ринулись вперед, пока остальные пытались обойти своих раненых товарищей. В воздухе раздался нестройный треск наших шести мушкетов, а затем испанцы с ревом бросились на пролом, неся смерть и разрушение тем, кто был внутри. Первые солдаты, подталкиваемые теми, кто был сзади, не имели ни единого шанса, в считанные секунды они уже были сбиты с ног и скользили в ловушку. Такое оружие, как абордажные пики, хоть и малополезное в обычном сухопутном бою, теперь на близком расстоянии было идеальным, чтобы выводить испанских солдат из равновесия и сталкивать их с пандуса к башне. У испанцев было мало возможностей применить свои длинные мушкеты, и неизменно, когда они падали, их мушкеты путались в ногах тех, кто был позади. По меньшей мере двадцать испанских солдат, должно быть, упали в ловушку, и еще дюжина мертвых или умирающих, упавших или бросившихся с краев пандуса. Кокрейн сосредоточил свои силы там, так что края пандуса были усеяны хорошо вооруженными людьми.
Испанцы, видя, как много людей ворвалось во двор, решили, что он почти взят, и снова ринулись вперед. Но те, кто был во главе колонны, слышали крики тех, кто был перед ними, и теперь поднимались на пролом более осторожно, с мушкетами наготове, в то время как за ними скапливалась толпа солдат. Когда следующая волна испанских солдат настороженно появилась в проломе, их встретил залп пистолетных выстрелов, в том числе и мой. Лишь одному из испанцев удалось выстрелить, и матрос на противоположной от меня стороне пандуса, раненый, отлетел в сторону. Практически вся оставшаяся испанская пехота теперь толпилась у пролома, а те, кто был впереди, подталкивались нетерпеливыми товарищами сзади. Именно в этот момент раздался оглушительный рев — взорвалась первая мина.
Один из канониров с
