Вымирающие виды - Жаклин Мюррей

Заяц был частично съеден, поэтому Шанадар достал из своей походной сумы корень, чтобы съесть его с мясом. Когда он вернулся к очагу, между Умпом и Белой Полосой лежал щенок и грыз ногу газели. Щенок был круглым, пушистым и совершенно белым, за исключением черной полосы на голове — там же, где у Белой Полосы была ее отметина. Взрослые быстро лизнули щенка в морду и продолжили есть.

Это их логово.

Глава 12

— Ты Пламя.

Щенок посмотрел на Шанадара, его желтые глаза сверкали, лапы обнимали кусок мяса, затем он снова принялся за еду.

— Ксоса говорила о тебе.

Рычание эхом отразилось от стен. Шанадар замер. Огромный тигрового окраса пес, чья шерсть лоснилась здоровьем, вошел в пещеру. Он остановился в подсвеченном луной входе, расставив лапы, оскалив клыки; одно ухо с черным кончиком было разорвано.

Старая битва, в которой этот зверь победил.

Морду его тронула седина, но голубые глаза говорили о необузданной жестокости — настолько же настороженные, насколько доверчивыми были глаза Умпа. В памяти всплыло воспоминание.

Ах. Это Рваное Ухо. Ксоса предупреждала меня о нем, говорила, что он может перегрызть мне горло, если сочтет меня угрозой для своей стаи.

Шанадар сделал непроницаемое лицо и сказал:

— Я тоже ждал встречи с тобой. — Он похлопал себя по груди. — Я — Шанадар.

Рваное Ухо ответил рычанием.

Вопреки его воле, рука Шанадара задрожала, а колени подогнулись. Хуже того, по пещере поплыл смрад его собственного страха.

Надо вести себя так, будто визиты огромных хищников и крошечных пушистых комочков — это нормально! Может, в стае Канис это и было «нормально».

— Я соберу дров, для… для огня, — его голос дрожал, несмотря на все усилия.

Его злит мой страх?

Сейчас с этим ничего было не поделать, поэтому он обошел самого большого пса, которого когда-либо видел, и поспешил наружу. Взгляд пса жег ему спину, пока он тащил бревно к очагу, не торопясь, придумывая, как подойти к новому гостю, чтобы тот, возможно, его стерпел.

— Помоги мне.

На лбу Шанадара выступил пот, а руки дрожали, когда он засовывал один конец бревна в огонь. Загривок Рваного Уха опустился, когда он подошел к Шанадару.

— Когда конец прогорит, подтолкни бревно дальше в пламя. Или разбуди меня, — и он указал губами на дальнюю стену. — Хотя сомневаюсь, что усну.

Шанадар пододвинулся и насадил кусок шипящей туши на конец палки. Прежде чем откусить, он предложил его Рваному Уху и Пламени. Оба проигнорировали его, присоединившись к Умпу и Белой Полосе в нише пещеры.

Позже, когда мясо было съедено, а кости обсосаны, Шанадар достал флейту. Он обнаружил, что звук меняется в зависимости от того, какие отверстия он закрывает пальцами, а быстрое и повторяющееся закрывание-открывание отверстий издавало приятную трель, если дуть определенным образом в один из концов.

Наконец он зевнул.

— Утомительный был день.

Ответом ему был храп из логова псов, так что Шанадар скользнул в то, что было гнездом прежних обитателей. Остатки травы, отпугивающей насекомых, все еще лежали поверх обычных стеблей.

Шанадар лег ничком, подложив под голову наплечную суму. Холодная ночь удержит в своих логовах всех, кроме самых выносливых незваных гостей. Внутри пещеры огонь согревал пространство, а запах диких псов разносился повсюду, наверняка просачиваясь и на поляну перед входом. Шанадар пытался не спать на случай, если Рваному Уху понадобится помощь, чтобы подтолкнуть бревно в очаг, но усталость победила.

В его сне материализовалась Ксоса.

— Мои друзья одобряют, Шанадар.

Она не стала ждать его ответа.

На следующий день, еще до первых лучей Солнца, Пламя и Рваное Ухо исчезли. Их уход не обеспокоил Умпа и Белую Полосу, поэтому Шанадар собрал свою наплечную суму и копье и отправился в путь.

Дни шли, и Шанадар чувствовал присутствие Рваного Уха, хотя редко его видел.

Он приходил посмотреть, справлюсь ли я с заданием Ксосы?

В стае установился свой порядок, где псы брали на себя самые важные задачи, оставляя Шанадару менее значительные дела. Казалось, они считали, что это соответствует его способностям, но они недооценивали своего Прямоходящего соплеменника.

Шанадар рухнул в тень. Последние несколько движений Солнца по небу путь был медленным и утомительным, через сухие русла, прорезавшие глубокие овраги в лугах. Он не видел и не слышал псов с тех пор, как покинул пещеру на рассвете, за исключением редкого тявканья или воя, сообщавшего ему о смене направления.

— Я отдыхаю. Мне все равно, что вам это не нужно, — пробормотал он, скорее себе, зная, что если его не окажется там, где они его ожидают, они придут на поиски.

Съестного было мало, лишь сухие стебли, выжженные Солнцем в хрустящее ничто, на переваривание которого уходило больше сил, чем они давали. Вместо этого он порылся в своей суме в поисках рогоза, который собрал у последнего водопоя, и жевал его, оглядывая окрестности. Он не искал псов, просто наслаждался тишиной…

…пока к нему не устремился знакомый топот лап, и Умп с Белой Полосой резко остановились, их хвосты и лапы застыли, и они взвыли в унисон. Шанадар посмотрел сначала на Умпа, потом на Белую Полосу.

Что-то не так…

У него перехватило горло. Каким-то образом он понял.

— Это Пламя.

Забыв об усталости, он вскочил на ноги, схватил копье и сорвался с места. Псы неслись через потрескавшееся поле, пересекая мешанину из неглубоких узких оврагов и невысоких подъемов. Издалека до Шанадара донесся жалобный скулеж. Его отчаяние покрыло кожу мурашками страха, и он побежал быстрее. Невдалеке, идя почти по следу Шанадара, слышался еще один топот, еще одних лап, но слишком легкий для Стаи Канис.

Койоты!

Теперь он мчался во весь опор.

— Пламя! — крикнул он, столько же чтобы предупредить щенка о своем присутствии, сколько и чтобы предостеречь Койота, что Пламя хоть и мал, но у него большие защитники.

Койот дернулся на голос Шанадара, увидел одинокого Прямоходящего и сбросил его со счетов. Что он мог сделать против их большой стаи?

Ты не заметил остальную часть моей стаи.

Высокая трава скрывала псов и подала Шанадару идею, как спасти жизнь щенка, не потеряв свою.

Твой