Путеводитель по Средневековью: Мир глазами ученых, шпионов, купцов и паломников - Энтони Бейл
Ирландец Саймон Фицсаймон назвал собор Святого Марка «самой роскошной церковью, бесподобно выстроенной из мрамора и иных камней большой ценности». Напротив собора – площадь Святого Марка, «которая, с учетом всего, нигде не имеет себе равных». Конрад Грюнемберг, приехавший в 1486 году из Констанца, счел собор со всем его стеклом, золотом, мраморной мозаикой и канделябрами «вызывающим изумление – как подлинное чудо». К собору примыкает великолепная кампанила (колокольня плюс сторожевая башня), рассмотреть которую целиком можно лишь как следует запрокинув голову; металлическая верхушка ее шпиля подобна сияющей путеводной звезде.
Если оставить вопросы, связанные с верой, в стороне, то для большинства гостей Венеции основной задачей здесь оставались покупки для предстоящего трудного путешествия. К XV веку город напоминал супермаркет. В конце XV века некий англичанин (возможно, Джеффри Колдуэлл из Лондона), направляясь в Святую землю, посетил Венецию и на основе собственного опыта составил путеводитель. Главной его заботой были приобретения в дорогу, и посоветовал он следующее: в Венеции «первым делом нужно обзавестись постелью» и «клеткой для кур» (самих птиц можно было купить по пути в Яффу). В остальной части Колдуэлл уделил внимание тому, что, по-видимому, являлось предметом особого внимания путешественников: естественным потребностям. В Венеции Колдуэлл рекомендовал купить в дорогу ведро с крышкой (для испражнений) и горшок для мочи. Путешественник, по его словам, должен запастись бочонками с водой и любимым вином (Колдуэлл уточняет, что в вино следует всегда добавлять немного чистой воды). Дело в том, что в пути вода из судовых цистерн вызывает запор, а свежая вода может подействовать как слабительное. Колдуэлл советует запастись в Венеции (в бакалейной лавке, однако предварительно проконсультировавшись с врачом) клизмой, суппозиториями («с мужской палец, из белого мыла или хорошей сальной свечи»). Путешественнику следовало не забыть о приобретении семян фенхеля и аниса – для избавления от метеоризма. Современных авторов путевых записок редко занимает быт путешественников. Не то что средневековых авторов: интимной жизни и телесным потребностям путешественника они уделяют столько же внимания, сколько заботе о его душе.
Конрад Грюнемберг советовал держать живот в тепле: это способствует ежедневному опорожнению кишечника и при этом уберегает от диареи. Поэтому многие путешественники, отмечает Грюнемберг, покупали в Венеции нижнее белье из скарлата (scarlatto) – дорогой [пурпурной] шерстяной ткани, которой славился город.
Гости Венеции рассказывали о провианте – балласте для желудка, – который следует там купить для морского путешествия. Тем, кто собирается в плавание, особенно подходит долгохранящийся хлеб бискотти (от лат. biscoctus – «дважды запеченный») в виде колец. Главными сортами рыб были сардины, анчоусы и угри, и их часто подвергали консервированию. Осетрину засаливали и коптили или изготавливали из нее что-то вроде салями (morona). Соленая сельдь (baccalà), которую ела вся Европа (и Венеция), также пользовалась у путешественников популярностью. Предполагалось, что персонал будет ежедневно подавать пассажирам галеи горячую пищу, однако предугадать ее качество было невозможно.
Путешественники полагались на собственные припасы и пополняли их в портах захода. Венецианская кухня пользовалась ингредиентами из всех известных стран, и, судя по всему, финансовые возможности у горожан были, и немалые. Доступные в Венеции товары приводили большинство гостей в восторг. Так, Перо Тафур удивлялся тому, что «плоды, родящиеся в Испании, у них столь же свежие и столь же дешевые, [как и в Испании], и то же самое с плодами, привозимыми из Сирии или, например, из Индии, ибо плавают эти [венецианцы] по всему миру»[17]. Венеция предлагала посетителям товары со всего света. Пьетро Казола посвятил венецианским рынкам несколько страниц: «Да и кто бы сумел счесть многочисленные лавки, столь хорошо снабжаемые, что они казались торговыми складами?» Он обратил внимание на колоссальный ассортимент текстиля – гобеленов, парчи, драпировочных тканей, ковров, всевозможных шелков – и множество пакгаузов, наполненных пряностями, бакалеей, медикаментами «и столь красивым белым [пчелиным] воском». По словам Казолы, это изобилие, едва поддающееся описанию, могло прямо-таки «ослепить смотрящего». Казолу буквально опьяняла красота этого материального изобилия. Его приводили в восторг венецианские пекарни, «бесчисленные и невероятно прекрасные», предлагавшие такой хлеб, который возбуждал аппетит даже у сытого. Зерно привозили с Ближнего и Среднего Востока. Правительство пристально следило за пекарями и тестомесами. Вес и цена хлебов ежедневно фиксировались, и продукты предлагались на любой вкус и кошелек. Казола с великим удовлетворением отметил и изобилие снеди, пусть и недешевой, – птицы и рыбы, фруктов и овощей («Казалось, будто все сады мира были представлены там!»), – и почти невероятное разнообразие сортов вин: мальвазия, мускатель, греческие, белое, красное – в бутылях и бочках.
Свидетельство Казолы выглядит так, будто на него оказывал бальзамическое воздействие сам воздух города. Единственное, что огорчило Казолу, – удручающее состояние мясного рынка на мосту Риальто: он не решился купить себе что-либо здесь. Зловоние (например, от гниющих потрохов и требухи) было неотделимо от инфекций и болезней.
Венеция, будучи транзитным пунктом для неисчислимого количества путешественников, была особенно уязвима перед эпидемиями. Перо Тафур отмечает чистоту городских улиц, омываемых водами лагуны, и прибавляет, что венецианцы «носят с собой большие ладанки» и «сжигают… много благовоний… и даже размалывают на улицах пряности нежнейшего запаха»[18]. Приятный запах приравнивался к здоровому ландшафту и маскировал зловонные испарения, грозившие проникнуть в город вместе с толпами гостей.
Узкие улочки, окаймляющие венецианские каналы, населял разного рода пришлый люд, много чего воображавший друг о друге. Евреев еще не загнали в гетто, турецкие купцы вели здесь дела, и по городским рынкам бродили мавры из Северной Африки. Ушедшие в монастырь незамужние молодые женщины тайком проводили туда любовников и любовниц. В городе встречались проститутки любого возраста, пола и антропологического типа. На постоялых дворах и в харчевнях работать им запрещалось, и в 1358 году сначала у Риальто, а после и по всему городу открылись лицензированные бордели (в 1360 г. венецианский Большой совет постановил, что проститутки здесь «совершенно необходимы»). К 1600 году городские органы контролировали все эти группы населения: поместив их под общественную опеку, можно было сдерживать и контролировать поток людей, движущийся через гостеприимную лагуну.
В 1348 году в Европе бушевала чума, и Большой совет Венеции учредил особый ночной дозор для проверки приезжих, заподозренных в том, что они заражены. Эпидемия – худшее, что может случиться в городе, который служит путешественникам со всего мира перевалочным пунктом, поэтому власти Венеции заблаговременно создали на островах лагуны карантинные заведения, лазареты (lazzaretto), для содержания заболевших или выглядевших таковыми людей. Изоляция больных в лазаретах предвосхитила более поздний обычай венецианцев помещать людей под замок согласно приказу городских властей, проводивших политику превентивного здравоохранения[19].
В 1377 году Рагуза (совр. Дубровник), бывшее владение Венеции в Адриатическом море, начала выдерживать приходящие корабли в течение месяца на необитаемом острове Мркан, в отдалении от оживленного порта. Однако именно в Венеции появился (в 1423 г.) первый лазарет, чумной госпиталь, – на острове Санта-Мария-ди-Назарет. Второй, «Новый лазарет» на острове Лазаретто-Нуово (Lazzaretto Nuovo), учредили в качестве карантинной станции в 1456 году, а к 1471 году он работал уже в полную силу. Идея островной изоляции быстро прижилась, и примерно в это же время лазареты появились во всех ключевых пунктах популярных маршрутов, в том числе у соседей и в колониях Венеции – в Падуе, Кьодже, Сплите,
