Жуков. Танец победителя - Сергей Егорович Михеенков
Тому, о чём поведал Джозеф Девис общественности не только Англии, но и всего мира, можно не доверять, приводить веские контрдоводы, можно убеждать себя и своих сторонников, что посол всего лишь отражал настроения своего президента Франклина Рузвельта, который готовил сближение со Сталиным. Но слово молвлено, и совсем пренебречь им уже нельзя. Даже если в размышлениях и интервью американского посла всего лишь доля истины.
К сожалению, по теме репрессий в РККА исследованы не все первоисточники, многие фонды архивов до сих пор закрыты, а многие свидетельства исчезли вместе с их носителями.
Завершить тему репрессий в РККА стоит статистическими данными, опубликованными сравнительно недавно.
В годы Большого террора органы НКВД арестовали 9500 военнослужащих. Кроме того, за «порочащие связи с врагами народа» из РККА были уволены 14 600 человек. Многие уволенные тут же подали документы на реабилитацию. Их дела разбирала специально созданная в августе 1938 года комиссия при Наркомате обороны СССР. По представлению комиссии в мае 1939 года было принято решение о возвращении в Красную армию 12 461 командира. Троцкистский заговор был раздавлен, «пятая колонна» прекратила своё существование, и проблема уволенных из армии из разряда политической была переведена в разряд кадровой. Известно также, что в первые месяцы войны многим в своё время уволенным из РККА и не восстановленным комиссией в кадрах были возвращены звания и командные должности.
Жуков мог попасть и в разряд «врагов народа», и в разряд тех, кто имел «порочащие связи с врагами народа» и кого уволили из кадров. К счастью, его миновала чаша сия. Ни отвечать на вопросы следователей НКВД, ни восстанавливаться в армии через комиссию Наркомата обороны ему не пришлось. Но своих недоброжелателей он помнил всю жизнь и сторонился их.
Из «Воспоминаний и размышлений»: «Прошло около 20 лет. Когда был уже министром обороны, я получил от Тихомирова три письма. В них он писал, что ему очень хочется встретиться со мной и поговорить по душам о совместной работе и много ещё о чём. Я не ответил ни на одно его письмо, так как считал, что даже время не могло загладить ту несправедливость, которую он допустил по отношению ко мне».
6
Семейная жизнь, казалось, окончательно вошла в тихое русло. Родилась вторая дочь, назвали Эллой. Имена давала жена. Он ждал сына.
От своего бывшего комиссара изредка получал письма. Антон Митрофанович писал о службе: мол, всё у него хорошо и, слава богу, спокойно. В конце письма – немного о семейных делах. Дочь Маргарита уже ходила в школу. С Марией они расписались. Семейная жизнь Яниных ладилась.
Незабудковые глаза стали потихоньку забываться. Время от времени Жуков посылал на имя Марии денежные переводы – для дочери. Хотя понимал, что в деньгах Янины не нуждаются. Антон Митрофанович вполне обеспечивал семью. Но Жуков слал и слал переводы – успокаивал совесть.
Александра Диевна, поглощённая заботами о детях и доме, изо всех сил старалась создавать для мужа домашний уют. Он это любил. Дорогу в партком она забыла, ей казалось, что Жорж перебесился и окончательно успокоился.
Глава двенадцатая. «Тулон» при Халхин-голе
1
Пожалуй, нет такой операции, проведённой Жуковым, которая не подвергалась бы критике различного рода и разной глубины. Сотни раз разносили в пух и прах «неудачные» действия нашей армейской группировки в районе реки Халхин-Гол в конце лета и начале осени 1939 года. Разбирали её по косточкам. И сотни раз восхищались этой победой, её итогами. Кроме всего прочего, эта скоротечная операция в Монголии стала классическим примером сильного и радикального влияния войны, даже такой короткой, на общую политику, на долгосрочные взаимоотношения государств.
Историки, подвергающие сомнению совершённое командующим 1-й армейской группой, порой твердят, что зрелость Жукова при Халхин-Голе необъяснима. А дальше, как по канавке долгоиграющей, но уже порядком заигранной пластинки, – тезис о том, что якобы и Жуков вместе с «красными маршалами» в своё время прошёл курс обучения искусству вождения войск и планирования операций в академии германского Генштаба. Ну никак не возможно обойтись без европейских ценностей…
У немцев Жуков действительно учился, и учился многому, но это произошло значительно позже Халхин-Гола. Учился на поле боя.
Откуда же эти выдумки? Какова их природа? Не может некоторая часть нашего общества признать, что простой русский юноша из калужской деревни, родившийся и выросший в бедняцкой семье, смог достичь таких высот в полководческом искусстве всего лишь благодаря врождённым способностям, упорству и рвению, то есть благодаря таланту и характеру.
Штаб Белорусского военного округа находился тогда в Смоленске. Жуков, заместитель командующего войсками округа по кавалерии, в тот день занимался текущими делами. Неожиданно его пригласили к «вертушке». Он сразу узнал голос адъютанта наркома. Тот коротко известил:
– Товарищ Жуков, вам срочно надлежит прибыть в Наркомат обороны к товарищу Ворошилову.
Между лопатками пробежала мгновенная струйка холодного пота. Причины такого вызова могли быть разными. Но в те дни думали только об одном. К весне 1939 года волна арестов уже сходила на нет. Новый нарком НКВД Лаврентий Берия проводил активную зачистку в своём ведомстве. Теперь расстреливали тех, кто расстреливал ещё год назад. Шли аресты и в центральном аппарате, и в областях, и в округах. Страх не выветривался и из армейской среды.
Когда следовал подобный вызов, спрашивать о причинах было не принято. Но Жуков всё же попытался, уточнив:
– Шашку брать?
На другом конце провода послышался сдержанный смех:
– Нет. Ни к чему.
– Когда я должен выехать?
– Первым же поездом.
Поехал в Москву без шашки. Как и было приказано, первым же поездом, даже не забежав домой. Шашку отстегнул и повесил на спинку стула. Из-под стола достал чемоданчик, где лежала дежурная смена белья, бритвенный прибор и всё то немногое, что необходимо в дороге. Доброжелательный тон адъютанта наркома обнадёживал. По рассказам сослуживцев он знал, как брали командиров его ранга оперативные работники НКВД: на промежуточной станции, не доезжая до Москвы, прямо в вагоне…
Перед Москвой некоторое время провёл в напряжении. И в какой-то момент даже отчаянно подумал, что напрасно не
