Когда-то тому назад... Сказки английских писателей - Джон Рескин

— Пустое дело, — вздохнул Дан. Он выглядел, как сбитая с толку гончая. — Роса уже высыхает, а старик Хобден говорит, что выдра может идти многие-многие мили.

— Мы и так наверняка уже прошли многие-многие мили. — Юна стала обмахиваться шляпой. — Как тихо! Наверно, днем будет настоящее пекло! — Она посмотрела вниз, в долину, где еще ни из одной трубы не поднимался дым.

— А Хобден уже встал! — Дан показал на открытую дверь дома у кузницы. — Как ты думаешь, что у старика на завтрак?

— Какой-нибудь из этих, — Юна кивнула в сторону величавых фазанов, которые спускались к ручью напиться. — Хобден говорит, что их можно вкусно приготовить в любое время года.

Вдруг всего в нескольких шагах от детей, чуть ли не из-под их босых ног, выскочила лисица. Она тявкнула и припустила прочь.

— А-а, Рыжая Кумушка! Если бы я знал все, что знаешь ты, это было бы кое-что! — вспомнил Дан слова Хобдена.

— Послушай, — Юна почти перешла на шепот, — у меня иногда появляется такое странное чувство, будто все, что происходит вокруг, уже было раньше. И сейчас, когда ты сказал: «Рыжая Кумушка», оно появилось снова.

— У меня — тоже, — сказал Дан. — Но что это?

Дети смотрели друг на друга, дрожа от волнения.

— Подожди, подожди! — воскликнул Дан. — Я сейчас попробую вспомнить. Что-то связанное с лисой в прошлом году. О, я чуть не поймал её тогда!

— Угомонись, — попросила Юна, прямо запрыгав от возбуждения. — Вспомни, что-то случилось перед тем, как мы встретили лису. Холмы! Отворившиеся Холмы! Пьеса в театре — «Увидите то, что увидите»…

— Вспомнил! — воскликнул Дан. — Это ж ясно, как дважды два. Холм Пука — Холм Пака — Пак!

— Теперь и я вспомнила, — сказала Юна. — И сегодня снова Иванов день!

Тут молодой папоротник на холме качнулся, и из него, пожевывая зеленую травинку, вышел Пак[8].

— Доброго вам летнего утра. Вот приятная встреча! — начал он.

Дан и Юна по очереди пожали ему руку, и все стали задавать друг другу вопросы.

— А вы хорошо перезимовали, — сказал Пак спустя некоторое время, оглядев детей с ног до головы. — Похоже, с вами ничего слишком плохого не приключилось.

— Нас обули в сандалии, — сказала Юна. — Посмотри на мои ступни — они совсем бледные, а пальцы на ноге так стиснуты — ужас.

— Да, в обуви человек меняется. — Пак протянул ногу, покрытую коричневой шерстью, и, зажав между пальцами одуванчик, сорвал его.

— Год назад и я так мог, — мрачно проговорил Дан, безуспешно пытаясь сделать то же самое. — И, кроме того, в сандалиях просто невозможно лазать по горам.

— И все-таки чем-то они должны же быть удобны, — сказал Пак. — Иначе люди не носили бы их. Пойдемте туда.

Они не спеша пошли рядом и остановились только на дальнем конце склона, где стояли ворота. Там они разбрелись, как овцы, опустились на землю и, подставив солнцу спины, стали слушать жужжание лесных насекомых.

— Маленькие Линдены уже проснулись, — сказала Юна, подтянувшись на воротах и достав подбородком перекладину. — Видите дымок из трубы?

— Ведь сегодня четверг, да? — Пак обернулся и посмотрел на старый, розового цвета дом, стоящий на другом конце маленькой долины. — По вечерам миссис Винсей печет хлеб. В такую погоду тесто должно хорошо подниматься.

Пак зевнул, и дети вслед за ним тоже начали зевать.

А вокруг шуршал, шелестел и раскачивался во все стороны папоротник. Они чувствовали, как какие-то существа все время тихонько прокрадываются мимо них.

— Очень похоже на Жителей Холмов, правда? — спросила Юна.

— Это птицы и дикие звери возвращаются в лес, пока еще не проснулись люди, — сказал Пак таким тоном, будто он был лесничим.

— Да, мы это знаем. Я ведь только сказала: «похоже».

— Насколько я помню, Жители Холмов обычно производили больше шума. Они готовились к тому, как бы провести день, примерно так, как птицы готовятся к ночи. Но это было еще тогда, когда Жители Холмов ходили с гордо поднятой головой. О да? Вам просто не поверить, сколько на мою долю выпало событий, в которых я играл главную роль или хотя бы был свидетелем!

— Да ну! Так уж и не поверить? — воскликнул Дан. — И это после всего, что ты рассказал нам в прошлом году?

— Только перед уходом ты заставил нас все забыть, — упрекнула его Юна.

Пак рассмеялся и кивнул.

— Я и в этом году сделаю так же. Я дал вам во владение Старую Англию и избавил вас от страха и сомнения, а с вашими памятью и воспоминаниями я поступлю вот как: я их спрячу, как прячут, например, удочки, забрасывая на ночь, чтобы не были видны другим, но чтобы самому можно было в любой момент их достать. Ну что, согласны? — И ой задорно им подмигнул.

— Да уж придется согласиться, — засмеялась Юна. — Все равно нам ничего против тебя не сделать. — Она сложила руки и облокотилась о ворота. — А если б ты захотел превратить меня в кого-нибудь, например в выдру, ты бы смог?

— Нет, пока у тебя на плече болтаются сандалии — нет.

— А я их сниму. — Юна сбросила сандалии на землю. Дан тут же последовал её примеру. — А теперь?

— Видно, сейчас вы мне верите меньше, чем прежде. Тот, кто верит в волшебство по-настоящему, не станет просить чуда.

Улыбка медленно поползла по лицу Пака.

— Но при чем тут сандалии? — спросила Юна, усевшись на ворота.

— При том, что в них есть Холодное Железо, — сказал Пак, примостившись там же» — Я имею в виду гвозди в подметках. Это меняет дело.

— Почему?

— А сами вы разве не чувствуете? Разве сейчас вам хотелось бы постоянно бегать босиком, как в прошлом году? Ведь нет же, нет?

— Не-ет, пожалуй, нет, постоянно-то. Понимаешь, я же становлюсь взрослой, — сказала Юна.

— Послушай, — сказал Дан, — ты же сам говорил нам в прошлом году, — помнишь, на Длинной Косе, в театре? — что не боишься Холодного Железа.

— Мне и впрямь нечего его бояться, а вот людям… Холодное Железо подчиняет их. С самого рождения они окружены железом и не могут без него жить. Оно есть в каждом их доме и способно возвысить или уничтожить каждого из них. Такова судьба всех смертных, как зовут людей Жители Холмов[9], и её не изменишь.

— Ну, до завтрака еще далеко, — сказал Дан. — И к тому же перед выходом мы заглянули в кладовку…

Он достал из кармана большой ломоть хлеба, Юна — другой, и