Есенин - Василий Берг
Есенина, талант которого, скажем прямо, к 1918 году уже успел раскрыться в полную силу, угнетало подчиненное положение. Наш герой рвался на первое место в сложившейся иерархии народных поэтов, и надо признать, что он имел на это полное право. Но общественное мнение было на стороне Клюева, который укрепился в своем первенстве настолько, что стал казаться непоколебимым. Есенину пришлось развязать в поэтических кругах «гражданскую войну», следуя эсеровскому лозунгу «В борьбе обретешь ты право свое».
Помните проклятия Китежу и Радонежу, звучавшие в «Инонии»? Они были выпадом против Клюева, против основных символов его творчества. Но одними лишь поэтическими намеками Есенин не ограничился – он вступил в полемику с маститыми поклонниками Клюева. «Уж очень мне понравилась, с прибавлением не, клюевская “Песнь Солнценосца” и хвалебные оды ей с бездарной “Красной песней”, – пишет Есенин Иванову-Разумнику в декабре 1917 года. – Штемпель Ваш “первый глубинный народный поэт”, который Вы приложили к Клюеву из достижений его “Песнь Солнценосца”, обязывает меня не появляться в третьих “Скифах”[24]. Ибо то, что вы сочли с Андреем Белым за верх совершенства, я счел только за мышиный писк… Клюев, за исключением “Избяных песен”, которые я ценю и признаю, за последнее время сделался моим врагом… То единство, которое Вы находите в нас, только кажущееся… “Он [Клюев] весь в резьбе молвы“, – то есть в пересказе сказанных. Только изограф, но не открыватель. А я “сшибаю камнем месяц”… Говорю Вам это не из ущемления “первенством” Солнценосца и моим “созвучно вторит”, а из истинной обиды за Слово, которое не золотится, а проклевывается из сердца самого себя птенцом…»
Иванов-Разумник приложил много стараний для того, чтобы избежать раскола в лагере «скифов» – известно же, что за одним ниспровергателем идолов сразу же подтянутся другие. Есенину до поры до времени не хотелось портить отношения с маститым Разумником Васильевичем, но после краха левых эсеров расклад изменился, и настала пора действовать.
У Есенина было два пути: остаться в среде национальной культуры и пытаться «побить» Клюева на хорошо знакомом им обоим поле или доказать свое превосходство в новых сферах. Слово в представлении нашего героя было живым, а все живое развивается и без развития не может считаться живым. В образе народного поэта Есенину уже было тесно, что называется – костюмчик жал. Но прежде чем взлететь в звездные выси, нужно было составить программу полета. Осенью 1918 года Есенин пишет объемную статью «Ключи Марии», которую многие исследователи именуют «трактатом». Но тридцать восемь с половиной тысяч печатных знаков (вместе с пробелами) – это все же статья или, если угодно, исследование, но не трактат. Впрочем, дело не в категорийности, а в содержании, в размышлениях поэта о словесном искусстве и природе русского языка. Некоторые исследователи в своем энтузиазме доходят до того, что объявляют «Ключи Марии» попыткой создания единой космической картины мироздания, но Есенин явно ставил перед собой более «приземленные» задачи. Если озаботиться подбором наиболее подходящего определения, то «Ключи Марии» можно назвать «духовным завещанием поэта Есенина Сергея».
«Из всех бесед, которые у меня были с ним в то время, из настойчивых напоминаний – “Прочитай “Ключи Марии” – у меня сложилось твердое мнение, что эту книгу он любил и считал для себя важной, – писал Сергей Городецкий. – Такой она и останется в литературном наследстве Есенина. Она далась ему не без труда. В этой книге он попытался оформить и осознать свои литературные искания и идеи. Здесь он определенно говорит, что поэт должен искать образы, которые соединяли бы его с каким-то незримым миром. Одним словом, в этой книге он подходит вплотную ко всем идеям дореволюционного Петербурга. Но в то же самое время, когда он оформил свои идеи, он создал движение, которое для него сыграло большую роль. Это движение известно под именем имажинизма…»
Об имажинизме и его «рыцарях» будет сказано в следующей главе, а пока что речь идет о «Ключах Марии». Название статьи является отсылкой к образу Богородицы и ключам как к символу раскрытия тайн. «Ключи Марии» – это ключи к пониманию сущности творческого процесса и всей русской культуры в целом. Есенин добавляет к названию: «Мария на языке хлыстов шелапутского[25] толка означает душу» – и таким образом превращает «Ключи Марии» в «Ключи души» или «Ключи к душе».
Можно соглашаться или не соглашаться с автором, но в любом случае глубина его мысли и широта его кругозора вызывают уважение. Трудно поверить, что «Ключи» написал человек, имевший в своем образовательном активе три года второклассной учительской школы и недолгое посещение занятий в народном университете. Правда, кое-что, например интерпретация элементов кириллического алфавита, может показаться наивным. «Начальная буква в алфавите а есть не что иное, как образ человека, ощупывающего на коленях землю. Опершись на руки и устремив на землю глаза, он как бы читает знаки существа ее. Буква б представляет из себя ощупывание этим человеком воздуха… Прочитав сущность земли и почувствовав над нею прикрытое синим сводом пространство, человек протянул руки и к своей сущности. Пуп есть узел человеческого существа, и поэтому, определяя себя или ощупывая, человек как-то невольно опустил свои руки на эту завязь, и получилась буква в…»
Главная идея «Ключей», как и всего есенинского творчества, заключается в неразрывном единстве человека и его творчества с миром природы – «каждый шаг словесного образа делается так же, как узловая завязь самой природы». Истоки поэтического искусства наш герой видит в народном творчестве и древнерусской литературе. «Орнамент – это музыка, – начинает свою статью Есенин. – Ряды его линий в чудеснейших и весьма тонких распределениях похожи на мелодию какой-то одной вечной песни перед мирозданием. Его образы и фигуры – какое-то одно непрерывное богослужение живущих во всякий час и на всяком месте. Но никто так прекрасно не слился с ним, вкладывая в него всю жизнь, все сердце и весь разум, как наша древняя Русь, где почти каждая вещь через каждый свой звук говорит нам знаками о том, что здесь мы только в пути, что здесь мы только “избяной обоз”, что где-то вдали, подо льдом наших мускульных ощущений, поет нам райская сирена и что за шквалом наших земных событий недалек уже берег…»
Суть творчества заключена в образах, которые Есенин разделяет на заставочные (образы от плоти),
