Жуков. Танец победителя - Сергей Егорович Михеенков
Тем не менее так или иначе Жуков назвал имена главных героев трагедии на Тамбовщине, в Воронежской и Саратовской губерниях: Ленина, Тухачевского, Антонова-Овсеенко, Уборевича, Котовского. Командир 14-й кавалерийской бригады Милонов упомянут скромно, в густой тени ярких личностей тамбовской войны. Пожалуй, только Дзержинский и Склянский остались за пределами его воспоминаний этого периода.
Строевых солдат и полевых командиров, прошедших уже две войны, не могли не коробить, не вызывать внутреннего протеста приказы вроде изданного 11 июня 1921 года всё тем же «демоном Гражданской войны»[16] Тухачевским:
«1. Граждан, отказывающихся называть своё имя, расстреливать на месте без суда.
2. В селениях, в которых скрывается оружие, властью уполиткомиссии или райполиткомиссии объявлять приговор об изъятии заложников и расстреливать таковых в случае несдачи оружия.
3. В случае нахождения спрятанного оружия расстреливать на месте без суда старшего работника в семье.
4. Семья, в доме которой укрылся бандит, подлежит аресту и высылке из губернии, имущество её конфискуется, старший работник в этой семье расстреливается без суда.
5. Семьи, укрывающие членов семьи или имущество бандитов, рассматривать как бандитов, и старшего работника этой семьи расстреливать на месте без суда.
6. В случае бегства семьи бандита имущество таковой распределять между верными Советской власти крестьянами, а оставленные дома сжигать или разбирать.
7. Настоящий приказ проводить в жизнь сурово и беспощадно»[17].
Этот приказ Тухачевский отдал сразу по прибытии в армейскую группу на Тамбовщину. Так что настроение в частях во время визита в 14-ю кавбригаду командующего, возможно, и интересовало. Но вот то, каково оно «у населения», вряд ли. После такого приказа, положенного в основу всех действий войск в отношении повстанцев и их возможных союзников, о какой «полезной работе», проводимой кавалеристами отдельной бригады «среди местных жителей», можно было говорить? Если что и интересовало Тухачевского в кавбригаде, так это то, насколько буквально будут выполнять кавалеристы его приказ, который, с точки зрения современного человека, явно носит черты геноцида.
Таким образом, осмелюсь предположить, что эти пафосные характеристики о «гиганте военной мысли», столь несвойственные суровому и сдержанному стилю маршала, «доработали» те, кто головой и погоном отвечал по разным ведомствам – от КГБ до Генштаба и Главного политического управления – за «качество», то есть политическое и идеологическое соответствие мемуаров маршала генеральной линии партии и правительства. А Тамбовское восстание в те года однозначно трактовалось как контрреволюционное выступление левых эсеров, затаившихся белогвардейцев, кулаков и прочих врагов Советской власти.
И вот ещё о тамбовском «газовщике» Тухачевском, в тех же «Воспоминаниях и размышлениях»: «Умный, широко образованный профессиональный военный, он великолепно разбирался как в области тактики, так и в стратегических вопросах. М. Н. Тухачевский хорошо понимал роль различных видов наших вооружённых сил в современных войнах и умел творчески подойти к любой проблеме…»
Если же иметь в виду ещё одну цитату из приказа Тухачевского, то слова Жукова вольно или невольно наполняются чудовищной иронией. Вот она, эта цитата: «Без расстрелов ничего не получается. Расстрелы в одном селении на другое не действуют, пока в них не будет проведена такая же мера».
Судьба порой вручает солдату меч карателя, не спрашивая о том, способен ли он испить и сию чашу. Приказали – иди. Карателями были и Кутузов, и Суворов. Но, исполняя и эту неблагодарную миссию, они оставались всё же солдатами. А в зверя можно было превратиться и на фронте, защищая своё Отечество.
4
Любая война, а тем более гражданская, – не место для проявления благородства и человеколюбия. Но пределы жестокости существуют. Стороны, о чём свидетельствуют документы, не щадили ни своих противников, ни самих себя.
Жукову в Тамбовской войне всё же повезло избежать участия в прямых карательных акциях, то есть расстрелах. Кавалерийские эскадроны в основном использовали против конных формирований Антонова и Колесникова. Это были изнурительные преследования, длившиеся порой сутками, открытые рубки равных по численности отрядов, когда исход предопределить было невозможно. Вот как вспоминает Жуков один такой бой. Дело было близ села Вязовая Почта ранней весной 1921 года, когда повстанцы были ещё сильны и, случалось, даже в открытом бою дрались на равных.
Особенно запомнился Жукову тот сабельный бой: «…подо мной вторично за этот день была убита лошадь. С револьвером в руках пришлось отбиваться от наседавших бандитов, пытавшихся взять меня живым. Опять спас политрук Ночёвка, подскочивший с бойцами Брыскиным, Юршковым и Ковалёвым.
В этом бою мой эскадрон потерял 10 человек убитыми и 15 ранеными. Трое из них на второй день умерли, в том числе и Ухач-Огорович, мой друг и боевой товарищ.
Это был тяжёлый для нас день».
За этот бой Жуков был представлен к ордену Красного Знамени. Из приказа РВСР за № 183 от 31 августа 1922 года:
«Награждён орденом Красного Знамени командир 2-го эскадрона 1-го кавалерийского полка отдельной кавалерийской бригады за то, что в бою Вязовая Почта Тамбовской губернии 5 марта 1921 г., несмотря на атаки противника силой 1500–2000 сабель, он с эскадроном в течение 7 часов сдерживал натиск врага и, перейдя затем в контратаку, после шести рукопашных схваток разбил банду»[18].
Свой первый боевой орден в Красной армии Жуков заслужил в честном сабельном бою, где победу добывают храбростью, силой, расчётом и ловкостью. Газами в том бою не пахло…
Творец легенд – народ. И народная молва, склонная к романтизации, поэтизации и всяческим художественным преувеличениям прошлого, когда прошлое уже не ощущает боли потерь и запаха крови, свидетельствует о том, что атаман Колесников и красный командир Жуков встретились именно в том бою. Никто из них не смог одолеть своего поединщика. Несколько раз съезжались, обменивались ударами. Но клинки не достигали цели. Почувствовав силу друг друга и утомив коней, они разъехались. Так повествует легенда. Легенда красивая, почти богатырская, и она не окрашена кровью.
Этот яркий эпизод в книгу мемуаров Жуков не включил. Должно быть, потому, что ничего подобного и не было. Но Константину Симонову в пору откровения рассказал вот что: «В 1921 году мне пришлось быть на фронте против Антонова. Надо сказать, это была довольно тяжёлая война. В разгар её против нас действовало около семидесяти тысяч штыков и сабель. Конечно, при этом у антоновцев не хватало ни средней, ни, тем более, тяжёлой артиллерии, не хватало снарядов, бывали перебои с патронами, и они стремились не принимать больших боёв. Схватились с нами, отошли, рассыпались, исчезли и возникли снова. Мы считаем, что уничтожили ту или иную бригаду или отряд антоновцев, а они просто
