Холодное пламя - Мари Милас

– Не похоже, что это что-то серьезное. Сходим на пару процедур, отдохнешь, и все будет в порядке, но на сегодня тренировка отменяется.

– Нет! Я в порядке, просто нужно размяться.

– Я здесь тренер.

Я проглатываю свои возмущения, потому что он прав. Тренировка может усугубить ситуацию, а через пару недель мне нужно быть лучшей.

Вздохнув, я разворачиваюсь и пытаюсь снять свою одинокую туфлю. Ричард подводит меня к стулу, сажает и помогает избавиться от нее.

– У меня есть предложение. Хочешь посмотреть на себя со стороны?

– В смысле?

– В залах установлены камеры. Они, конечно, не самые лучшие, но пишут видео неплохо. Даже со звуком. У меня есть все наши репетиции. Мы можем сделать разбор ошибок. Это будет полезно. – Он кивает, как бы соглашаясь сам с собой и направляется к двери. – Решено, жду тебя в кабинете.

– Но у тебя сегодня занятия, – кричу я, когда он уже оказывается в коридоре.

– Объявляю выходной. – Он сопровождает свои слова хлопком в ладоши. – Лола! Ты свободна, можешь идти и читать про своих пернатых дома.

Я фыркаю от смеха, а Лола взвизгивает от счастья.

Ричард жертвует своей работой и временем ради меня. Он мог просто без разговоров отказать в тренировке и заниматься своими делами. Но мы собираемся устроить что-то типа кинопросмотра моих тренировок.

Это мило. Слишком мило для меня. Для человека, скрывающего ложь размером с галактику. 

Я захожу в кабинет Ричарда, где он уже настраивает телевизор. Его мягкое кресло превратилось в небольшую кровать. На маленьком столике стоит две кружки кофе с нашим миндальным молоком и вазочка с конфетами.

– Это кресло превращается в кровать?

– Да. – Он указывает на него пультом, не отрывая взгляд от экрана телевизора. – Ложись. Тебе нужно расслабить мышцы.

И снова. Это мило. Слишком мило для обманщицы. 

Я ложусь, а Ричард садится рядом на обычный совершенно неудобный стул. Он передает мне кружку, после чего включает видео. Я смотрю и замираю, так и не донеся кофе до рта.

– Откуда у тебя это видео?

На нем мне лет десять. Я до сих пор помню это розовое платье со стразами. Оно обтягивает все мои рёбра и выступающий позвоночник, напоминая о ужасной худобе, которая преследовала меня все детство.

– Я… – Ричард почесывает затылок, выглядя смущенным. – Немного покопался в некоторых архивах, пока ты была в походе. Мне кажется, будет полезно посмотреть твой прогресс и на ошибки, тянущиеся с детства.

Я лишена дара речи, поэтому просто дарю ему маленькую улыбку, прикрывая ладонью ямочку на щеке.

Мы смотрим почти все мои выступления на крупных соревнованиях, где велась запись. По ним буквально можно отследить, как я росла и менялась. Это похоже на просмотр фото младенцев, которые родители показывают своим взрослым детям. У меня никогда не было таких снимков. Черт, я даже не знаю, какое было мое первое слово. Но этот момент, рядом с Ричардом, с моим отцом, который хвалит меня за ча-ча-ча в десять лет и румбу в восемнадцать, заменяет мне все потерянное детство.

И, кажется, тепло и покой, наполняющие грудь, заглушают боль в спине.

Глава 29

Лили

Время беспощадно играет против нас. Оно несется со скоростью света, и я ощущаю, как на невидимом табло над нашей с Марком кроватью, отсчитываются последние секунды до окончания этой беззаботной игры в «семью».

Мы такие глупцы. Взрослые, но совершенно бестолковые люди. Чем мы думали, когда вросли в друг друга, как корни столетнего дерева в плодородную почву?

Сердцем. Только сердцем. Потому что мозг из раза в раз кричал, что это чертова ошибка.

Последние три недели после дня, проведенного с Ричардом, я не вылезала из своих запутанных мыслей, пытаясь распутать этот сумасшедший клубок сомнений и неуверенности. Сотню раз мои губы приоткрывались, чтобы рассказать правду. Сотню раз я хотела сказать Марку, что в Лондоне меня ничего не ждет. Сотню раз мне хотелось закричать, что мой дом здесь.

Но каждый раз я себя останавливала, потому что в моем сердце, начинала орать пожарная сирена. Она так яростно кричала о страхе быть отвергнутой, что мне оставалось только молчать.

Неуверенность, которая приходит с молчанием, тишиной, становится моим постоянным спутником. Я начинаю сомневаться в себе, предпочитая родное одиночество. Это тягостное чувство – знать, что мои мысли остаются под замком, а сомнения растут как снежный ком.

Я уезжаю через два дня.

Два дня. Сорок восемь часов.

– Почему ты такая тихая? – спрашивает Марк, ставя предо мной завтрак. Творог, на котором выложен смайлик из голубики.

У меня начинают слезиться глаза, но я проглатываю огромный колючий ком в горле и отвечаю:

– Все хорошо. Выглядит прекрасно, спасибо. – Я наклоняюсь через стол и целую его в колючую щеку. Мне хочется задержаться на пару мгновений, чтобы прочувствовать эту щетину, царапающую мою кожу. Я всегда от нее чешусь, поэтому Марк старается за ней ухаживать, чтобы мне было комфортнее. Однако сегодня я хочу, чтобы его щетина оставила на мне ожог. Чтобы мои щеки раскраснелись. Чтобы эти ощущения сохранились надолго.

– У тебя сегодня крайняя тренировка? – Он не смотрит мне в глаза, когда делает глоток кофе.

Я киваю, уткнувшись в свою тарелку.

– Когда ты планируешь сказать Ричарду? – Я поднимаю взгляд и встречаюсь с его глазами, полными волнения. – Тебе нужно ему сказать, милая.

Меня начинает тошнить, и творог со смайлом кажется уже не таким великолепным. Боже, я отвратительна. Мне нужно съесть это, Марк так старался.

Всегда старается.

А я уйду.

Мое сердце начинает биться где-то в горле, когда я осознаю, что ничем не лучше Дейзи. Какого черта я осуждала ее, если изначально было ясно, что поступлю так же?

Глупая. Глупая, Лили. 

– Я скажу.

Марк продолжает смотреть на меня таким взглядом, словно не верит мне.

Я вздыхаю.

– Это сложно, понимаешь?

– Понимаю. – Он протягивает руку и сжимает мою ладонь. – Вернее, ни черта не понимаю, но очень хочу, чтобы ты расслабилась.

– Со мной все хорошо.

– Это не так.

– Так, – произношу сквозь зубы.

Марк отпускает мою ладонь, заканчивает с завтраком и выходит из кухни. Я опять смотрю в свою тарелку с творогом. Ягода начинает оседать, смайлик пропадает. Он становится неразборчивым и уродским, как и моя душа.

Марк возвращается, берет со столешницы ключ от машины, телефон и брелок, который я подарила ему на день рождения. Он всегда носит его с собой. Даже когда выносит мусор или возвращает миссис Трент ее заблудившихся в нашем дворе кошек.

Нашем дворе.

По щеке скатывается слеза