Все началось с развода - Анна Томченко
У меня что, Зина крупная, розовощёкая была, со складочками на коленочках, на локтях, ну а про Гордея уж вообще молчу, он богатырём сразу родился, и Алёна с ним намучилась, как не знаю кто.
А это лежала, разевала беззубый ротик, искала титьку, не находила, взмахивала ручонками, пыталась укусить себя за пальцы, но только на них были варежки.
А сердце засбоило с такой силой, что у меня дыхание перехватило, я упёрся лбом в стекло и готов был ещё несколько раз для надёжности долбануться.
Ребёнок никому ненужный.
И это допустил я.
Ребенок-грех.
Грех, который мне надо будет замаливать, ребёнок, который, твою мать, ни в чем не виноват.
Меня долбануло это осознание с такой силой, что ноги подкосились.
Я перевёл взгляд на Гордея.
Он стоял белее мела, тяжело дышал.
А потом, прикрыв глаза, произнёс.
— Не смей даже. Не смей, только попробуй к матери.
61.
Альберт.
Я поднял глаза на Гордея и покачал головой.
— Глупостей не говори, неужели ты считаешь, что я последний гондон, чтобы поступить так с матерью?
— Я ничего не считаю. Просто я видел, насколько ей больно. Просто я видел насколько ее разрывало, и она тебе сейчас ничего не скажет, поэтому должен сказать я. Даже не думай.
Я и не думал.
Я не собирался ничего перекладывать на Алёну, потому что это моя ответственность, но до утра, до того, пока не отдадут анализы в лабораторию.
Я тяжело вздохнул и опустился на скамейку. Гордей, сел с другой стороны, толкнул меня плечом.
Даня появился в коридоре с тремя стаканчиками кофе, протянул один мне.
— Здесь чай, все-таки после сотряса неизвестно, можно кофе или нет.
Я кивнул, поблагодарил, не понимая, что теперь делать. Надо как-то разруливать эту ситуацию, надо как-то решать. Но для начала мой ли ребёнок? Я не пошёл ни в палату к Элле, никуда. Меня это не интересовало, родила и родила, бабы в поле рожают, она не какая-то особенная.
Ребёнок.
Да, ребенок в этой ситуации особенный, пострадавший ещё до своего рождения преданный всеми.
— Поехали, до дома докинем, — произнёс Гордей. Я покачал головой.
— Поезжайте ‚ я останусь. Я все сам проверю, все сам проконтролирую. Телефон?
Даня поспешно кивнул и добавил.
— Я, когда ждал на парковке как раз дошёл, купил, в машине лежит. Сейчас принесу.
Даня принёс телефон. Я быстро запустил активацию аккаунта, развернул это все, увидел входящие сообщения, входящие звонки, неизвестные номера, куча писем по рабочей почте.
В глазах зарябило.
Даня уехал через час, а Гордей остался со мной. Сидел напротив меня на такой же скамейке и смотрел на меня грустными глазами.
— Оно ж того не стоило? — тихо сказал сын, и я кивнул.
— Ты прав. Это того не стоило.
— И что теперь будет?
— Тест днк покажет, что будет.
А я на самом деле сам не знал, что будет, если в этом тесте окажется, что ребёнок мой или не мой.
Я даже не представлял, как реагировать на всю эту ситуацию.
Я с трудом дождался обеда следующего дня, когда заведующий отделением подошёл ко мне и протянул документы.
— Вот, пожалуйста. Ну вы же понимаете, вам все равно ребёнка никто не отдаст, это надо будет устанавливать через суд.
И по этой фразе можно было понять, что в документы смотреть уже бессмысленно.
Но я все равно посмотрел.
Вероятность.
Я не знал теперь, что мне делать.
Гордей, который спускался в кафетерий, как раз в этот момент появился в поле зрения и застыл, не двигаясь.
Он все понял по моим глазам, все прочитал.
И не надо быть гадалкой, не надо быть нострадамусом для того, чтобы понять, что все, что началось с развода, теперь заканчивается, теперь стоит жирная настоящая точка.
— А я с роженицей могу увидеться?
— Да, конечно. — Пожал плечами заведующий отделения и провёл меня на второй этаж в левое крыло.
— Альбертик, милый, — соскочила с койки Элла и дёрнулась ко мне. Она лежала одна в изолированной палате. — Альбертик, ты приехал, приехал.
Она перехватила мою руку, но я оттолкнул её от себя.
Элла завалилась на койку, а я хрипло произнёс.
— Ребёнка задушить пыталась.
— Альберт, я. Я была не в себе, честное слово, я, правда, была не в себе. Я не знала, что мне делать. Ты не приезжал, ты не отвечал на звонки меня, Алёна…
А я почему-то смотрел на неё на заискивающий взгляд, на дрожащие ресницы, на которых не было ни капли слез. Она хотела беременность, ребёнка от статусного мужика.
Это же очень просто доить такого мужика, она не ребёнка хотела, она не хотела меня, она жизни сытой хотела.
— Зачем тебе это надо? — Спросил я нависая над ней, — честно говори, зачем тебе это надо было?
— Ну как зачем? Ребёночек же.
Я перехватил её за плечо, сжал такой силой, что у меня у самого пальцы заболели.
— Не ври. И про любовь не ври, и про то, что понравился не ври, и про ребёнка, твою мать тоже, сука, не ври, все, что угодно здесь говори только не надо мне врать о том, что для тебя хоть какое-то значение имеет малышка. О которой, кстати, ты тоже наврала.
У Эллы затряслись губы.
— Я же думала, мы поженимся. Я же думала, ну все будет правильно, все будет красиво, там машины, отпуска…
Я оттолкнул её от себя и покачал головой
— Альберт. Альберт. Ну все же хорошо. Все же обошлось.
— Ты её задушить пыталась.
— Ну, Альберт, ну, понимаешь, я же. Я просто с ума сошла. Я не думала, что так произойдёт. Я сама не понимала, что я делала. Альберт, ну вот если бы ты сразу приехал, такого бы не случилось, Альберт Или если бы хотя бы Алёна мне позвонила.
И в этот момент у меня сорвало крышу, я развернулся и резко, без замаха, ударил её по щеке.
Элла снова упала на кровать и схватилась за лицо, вот сейчас слезы были.
— Не смей, твою мать, произносить имя моей жены, это первое. И второе…
Напишешь отказ от девчонки.
В глазах смекнула злоба.
— Отказ, а ты заставь
Я снова шагнул, схватил её за запястье, приподнимая над кроватью.
— Значит, меня решил побоку пустить, ту, которая
