Все началось с развода - Анна Томченко
— А вы же сейчас будете вырезать, если я скажу, что мой блог? — усмехнулась я, стараясь съехать на тему шутки, потому что рассказывать на многомиллионную аудиторию о том, что вот вы знаете у меня муж такой гандон, он девку себе завёл, обрюхатил и пришёл, мне это все сказал было некомфортно, потому что я опять-таки не хотела, чтобы меня хоть кто-либо жалел, а это начнётся: сообщения в соцсетях, реакции на сториз, будут писать в комментариях.
И ведущий хохотнул.
— Но все-таки серьёзно.
— Ну а серьёзно, я вам уже ответила, два взрослых человека могут принять решение о том, что каждому по отдельности будет намного лучше, чем вместе. У нас был крепкий хороший брак. И это о многом говорит.
— Но он распался.
— Распадаются зубы в верхней челюсти у пенсионерки, а наш брак пришёл к логическому завершению.
— Ну а как же эти мнения о том, что брак заканчивается только со смертью одного из супругов?
Я усмехнулась, развернула тарелку к камере так, чтобы было видно получше эти чёртовы тыквенные оладьи, и заметила:
— Мне кажется, у вас какой-то некромантский юмор.
— А мне кажется, вы избегаете ответа на вопрос.
— Вам не кажется, — усмехнулась я и покачала головой, — мы живём в современном мире, нельзя как-либо оценивать ситуации и приравнивать их к канонам двадцатилетней тридцатилетней давности. То, что раньше считалось женщиной, вышедшей в тираж, сейчас называется милфой.
Настя стояла возле чувака с камерой и показывал мне два больших пальца, намекая на то, что я гениально ответила на вопрос.
— Поэтому другие времена, другие нравы.
— И что вы хотите сказать, что вы прям так вот, как два взрослых человека.
— А почему нет? У меня нет причин для того, чтобы сидеть сейчас и рассказывать какие-то ужасные подробности, их просто нет, просто был развод, просто были заключены соглашения, просто были диалоги.
Трепать языком на все телевидение о том, что у меня муж оказался ещё тем козлом, я не собиралась, что мне это даст? Ну, жалость подписчиков и все.
А вот что это даст обществу? Резонанс, возможность выбрать ту или другую сторону, но я не продавала эту эмоцию.
У любого контента, который сейчас мы видим в сми, есть определённая эмоция. Те девочки, которые сидят в соцсетях и рассказывают о плохих свекровях, об ужасном муже, о трудных детях они ловят эмоцию негатива, горечи, печали, обиды.
Мой контент был направлен на то, что я давала эмоцию спокойствия уравновешенности, комфорта с самим собой, с окружением, которое есть каждый раз, каждый день вокруг себя. И поэтому разосраться в прямом эфире на тему своего развода было для моего блога ударом.
— Я вас понял, Алёна, вы очень мастерски обходите вопросы, особенно неудобные.
— Ну почему же? Просто, скорее всего, я отвечаю так, как вам не хотелось бы. —Произнесла я и улыбнулась, глядя в тёмные глаза ведущего.
Всем прекрасно было ясно, для чего эта провокация создавалась. Но честность в нашем мире сейчас тоже в большой цене.
Когда закончилась съёмка, был монтаж, на котором я ещё успела поприсутствовать.
Было несколько очень неудачных кадров, Настя сняла бэкстейджи, которые были просто офигительными, она это делала через камеру. И выглядело на самом деле потрясно.
В какой-то момент я даже забылась о том, собственно, из-за чего я здесь и словила какой-то кайф от съёмки, от собственных ощущений, и только ближе к восьми вечера мы с Настей вышли из здания телецентра.
— Я бы пригласила тебя поужинать, — заметила Настя, и мы направились в ближайшую небольшую пиццерию.
Я любила гулять в центре города из-за того, что он был немного туристическим, таким, который показывал все свои достоинства сразу и в одном месте. И пиццерия была чудесной, особенно лимонад с брусникой и малиной.
Настя тараторила, не умолкая, заставляя меня все больше и больше смущаться.
— А как ты красиво сказала про то, что раньше считалось старухой, а сейчас милфой. Это вообще огонь. Ален, огонь.
Я смеялась, и сама не понимала, откуда ко мне пришло такое сравнение. И толькоближе к девяти мы с Настей разъехались, я прыгнула в машину и тихонько вырулила в сторону дома.
Почти на подъезде к посёлку у меня завибрировал мобильник, и я, перерубив его на связь на машину, услышала звонкий голос Зины.
— Я поздравляю тебя с первым съёмочным днём. Надеюсь, все прошло шикарно.
— Да, отлично, спасибо огромное, — произнесла я мягко и улыбнулась, начала входить в поворот, чтобы спуститься к нашей дороге, и под щебет Зины совсем не заметила, как оказалась уже у собственных ворот. Опять они с лязганьем открылись, и я заехала во двор.
Закончив длинную вереницу поздравлений Зина вдруг умолкла, а потом тихо произнесла:
— А тебе папа не звонил?
— А с чего он должен мне звонить? — Тут же испортилось моё настроение.
— Не знаю, просто все странно. Я пыталась сама дозвониться до него, но он трубки не берет.
— Зин, ты же знаешь, что мне это не интересно.
— Да, знаю, знаю. Прости. Просто мне казалось, что после этого инцидента он должен как-то, ну, проявить какое-то участие, что ли, или ещё что-то.
— Если ты о теме того, кто мне возместит ремонт ворот, то я до сих пор этого не знаю, потому что письмо так и осталось неотвеченным.
— НУ, это, конечно, все дерьмово, но Гордей мне сказал, что отец из больницы-то вышел. Ну, в общем, там не очень такая какая-то приятная история, судя по всему, потому что как выразился Гордей, батя пошёл в разнос.
Я вздохнула, вышла из машины и переспросила.
— Может быть, в запой?
38.
Зина не стала ничего уточнять, а я поняла, что попала не просто пальцем в небо, а прям в самую болючую точку, но, если честно, мне сейчас было на это наплевать.
В запой он ушёл, в другую религию, либо на край света, мне это было не важно.
Человек не просто поставил точку в нашем браке.
Человек, умудряясь уходить, все испоскудил настолько сильно, что сейчас, кроме выжженной пустыни ничего не осталось, никакого оазиса, никакого миража, ничего.
Я была зла, я была рассержена, я была шокирована его поступком, но это не означало, что при малейшем конфликте интересов я сорвусь
