Мороз.К.О. - мэр Елкино - Лина Коваль
— Расслабься, малыш.
Его рука оглаживает мой живот и нежно проводит вдоль половых губ, уверенно их раскрывая.
— Хорошо, попробую, — шепчу доверчиво.
Желание нарастает вместе с тем, как Костя, не переставая гладить внизу, наваливается и подается бедрами. Мои руки живут отдельной жизнью — хватаются за покрывало, ложатся на каменные плечи и разминают мышцы на спине и крепких ягодицах.
Зафиксировав шею ладонью, Костя врезается в мое тело так, будто для него это жизненно необходимо. Его широкие брови сведены к переносице, щеки покрылись легким румянцем, а челюсти плотно сжаты.
Мне вдруг хочется нежности, поэтому инстинктивно провожу по колючему лицу пальцами и, о боги, «ваш запрос принят». Размашистые движения мужских бедер становятся плавнее, а Костя целует мои губы.
Мир сужается до очертаний наших тел. Именно это осознание стреляет сначала в сердце, а затем в низ живота. Умелые пальцы продлевают мой не знаю какой по счету, но все еще невероятный по силе оргазм.
Как довольная самка, с лютым восторгом наблюдаю, как кончает Костя, а потом мы оба пытаемся восстановить дыхание.
— Мне понравилось, — выдаю с восторгом. — Еще хочу.
Комнату заполняет густой смех.
— Неугомонная Ника. Дай отдышаться… Сама говорила, у меня возраст.
Где-то под нами слышится звук телефона.
— Тебе звонят, — шепчу.
Подскакиваем оба и сдергиваем покрывало. Костя хмурится и проводит по экрану, чтобы ответить.
— Да!.. Привет, Ань. С Новым годом!..
Я с восторгом наблюдаю, как гуляют кубики на его прессе, и осторожно их касаюсь. Волшебно!..
— В смысле?.. Ты издеваешься? Где? — посмотрев на меня, вскакивает и поднимает мою футболку с трусами, а затем выглядывает в окно. — Ты сдурела, Ань? А если бы меня дома не было? Как ты могла их просто оставить?.. Аня-я…
Смотрит на экран и убирает телефон.
Нахмуренное лицо краснеет еще больше.
— Что-то случилось?..
— Сестра моя случилась, — Костя с сожалением осматривает мою грудь. — Одевайся, Ника. Я пойду племянникам дверь открою...
Глава 22. Разврата было маловато…
— И что мы с ними будем делать?.. — с опаской смотрю на уже полностью одетого мэра. В джинсы и белую футболку.
Внутри меня до сих пор все клокочет. Мышцы по всему телу шлют привет тем, что сладко ноют.
Секс с Костей просто невероятный.
Он сам — невероятный.
Я умираю от мысли, что могла бы никогда не приехать в Елкино.
В бане мы договорились, что я проведу здесь все новогодние праздники. Мы не будем загадывать и усложнять — это было мое условие. Он со мной согласился.
— Это ведь настоящие дети, Костя! — округляю глаза. — Живые!.. Что мы с ними будем делать?
— Начнем с еды, — он достает из шкафа упаковку с крупой, а из холодильника — бутылку с молоком. — Я знаю, что они любят кашу.
Оборачиваюсь…
Он вернулся в дом с двумя прилично одетыми мальчишками.
По обрывкам разговора, который я услышала, сестра Мороза буквально на днях встретила любовь всей своей жизни. Прекрасного человека по имени Анас. Судя по тому, как небрежно Костя выражался об Ане, подобное озарение происходит с ней не впервые.
С мамой Мороза договориться не удалось, поэтому парней было решено экстренно эвакуировать в загородную резиденцию достопочтенного мэра Елкино.
Поступок, мягко скажем, инфантильный. Но кто я такая, чтобы осуждать влюбленную женщину? У меня у самой пару часов назад был секс… в сарае. С человеком, которого я знаю четыре дня!..
Сама хороша, Ника.
Так…
Старшему, как я поняла, двенадцать. Его зовут Лев, он довольно высокий блондин и безумно похож на дядю. Симпатичный малый. Просто уменьшенная копия моего мэра, только с нежной кожей на лице и розовым румянцем.
Была бы подростком — запищала бы, такой он классный.
Младшему — Тиграну — всего… о боже… по словам Кости, ему четыре годика. У него темные кудри, нос кнопкой и, черт возьми, парень уж совсем мелкий. Лицом напоминает моего коллегу из отделения Рубена Ашотовича — врача-гинеколога армянского происхождения.
Оказавшись в доме, ребятенок быстро скидывает с себя мокрый от снега костюм и, держась за колготки сзади, пулей бежит в туалет.
Я вдруг задумываюсь: интересно, они уже сами…
— Я по-ка-кал!..
Эм…
Замечаю, как морда Альберта с отвращением вытягивается. К стене опять отворачивается. Мол, я здесь не при делах.
— Твою мать!.. — ворчит мэр, деловито складывая руки на груди.
— Ахах. Тигран у нас засран, Ника!.. — выдает Лева, не отрываясь от экрана мобильного телефона. — Придумал! А давайте, его кормить не будем?
Растерянно смотрю на Костю, а он, словно при игре в пинг-понг, перекидывает взгляд на Льва. Тот чувствует на себе всю неподъемную тяжесть мэрского негодования и удостаивает нас довольно логичным и юридически правильно выстроенным ответом:
— Не-а. Я не пойду. Эксплуатация детского труда запрещена Конвенцией о правах ребенка, выпущенной в тысяче девятьсот девяностом году Организацией Объединенных Наций.
— Членство России в этой организации приостановлено, — парирует умный Константин Олегович. — Не выделывайся!.. Руки в ноги и вперед!
— Долга-а-а еще? — слышится из туалета детский жалобный голосок. — Я устал тута сидеть! Я скоро снова какать захочу!..
Не знаю, что во мне просыпается, но уж больно оно похоже на материнский инстинкт.
— Окей, ребят, — вскакиваю со стула, быстро поправляя футболку на бедрах. — Это всего лишь четырехлетний ребенок, да?.. Я на практике целый месяц утконосом работала, подумаешь…
— Утконосом? — прилетает в спину недоуменное от Кости.
— Ага. Так практикантов называют, потому что они выносят утки за больными.
В туалете, однако, вся храбрость улетучивается. Дыхание вынужденно задерживаю. Быстро справляюсь и, натянув на красную от мороза задницу парня рыжие колготки, хорошенько мою руки с мылом. Дважды.
Потом заставляю сделать это Тиграна.
— Я кушать хочу, — сообщает он, залетая в гостиную.
— Скоро будет каша, — доносится звучный бас с кухни.
— Тигран-засран! — на весь дом ржет Лева. — Тигран-засран.
— Ти савсем?.. Дя?.. — Маленький начинает реветь и кидаться на брата, а мы с Костей сталкиваемся грустными, неудовлетворенными взглядами.
Разврата было маловато…
Я мысленно прячу свой прекрасный материнский инстинкт под тяжелый амбарный замок. Никаких детей до окончания медакадемии, Ника!..
*
Около получаса у нас уходит на то, чтобы успокоить детей и накрыть на стол. Когда мы оба, покрасневшие и взъерошенные, хватаемся за ложки, детвора вовсю доедает свою порцию
