Гарри Поттер и прошлое будущего - DriftWood1965
— Думаю, он просто пытается преуменьшить то, что сделала Джинни, чтобы Уизли не отвели её к целителям. А с Роном... ну, думаю, причина может быть любой из тех, что мы обсуждали.
— А ты правда готова отказаться от значка старосты? — спросил Гарри.
Гермиона вздохнула:
— Он, конечно, для меня важен, но не так, как ты. Так что да. Но я не уверена, что это будет хорошей идеей. Кем они меня заменят? Лавандой? Парвати? И потом, так мы потеряем защиту от слизеринцев и Рона.
— Если Рон попытается что-нибудь выкинуть, я ему этот значок приколю в крайне неудобное место. А что до слизеринцев — мне всё равно. Я уже сказал Дамблдору, что при необходимости с ними разберусь.
— Я помню, но было бы лучше, будь ты старостой и имей возможность действовать с позиции власти, — объяснила Гермиона. — Надеюсь, МакГонагалл не оплошает.
— Думаю, мы скоро это узнаем.
— Знаешь, я придумала: я напишу ей письмо, в котором расскажу о случившемся, — решила Гермиона. — Дамблдор может подумать, что я блефовала, и ничего ей не рассказать. Букля всё ещё на охоте?
— Да, я сказал ей не торопиться.
— Тогда я напишу письмо и отдам его Добби или Винки. Те отправят его с хогвартской совой, и уже завтрашним утром оно будет у профессора МакГонагалл, — Гермиона посмотрела на свои часы. — Уже поздно, мне пора домой, — она обвила руками шею Гарри и поцеловала своего мужа. — Как думаешь, ты сможешь заглянуть ко мне завтра вечером? — прошептала она, когда поцелуй завершился.
546/821
— Что ты задумала?
— Ну... просто провести время с моими родителями, — ответила Гермиона. — Мама, наверное, будет смотреть теннис, но мы сможем заняться чем-нибудь вместе.
— Было бы здорово, — кивнул Гарри.
Ещё некоторое время они держали друг друга в объятиях, наслаждаясь близостью. Наконец Гарри спросил:
— Кстати, о теннисе: как думаешь, что Сириус от нас скрывает?
— Без понятия. Но раз уж речь о Сириусе и гоблинах — вряд ли что-то хорошее.
— Значит, мы узнаем... когда уж последний день Уимблдона?
— Мужской финал будет седьмого числа. То есть через неделю.
***
Лучи полной луны, стоявшей высоко в тёмном ночном небе, струились через окна кабинета Дамблдора. Несколько свечей с подрагивающими огоньками вносили в освещение свою лепту. Словно создавая какую-то сцену, лунный свет освещал кресло с высокой спинкой, в котором за своим столом сидел Дамблдор. Он не обращал внимания на этот свет, полностью погрузившись в размышления о последних событиях, связанных с Гарри Поттером. Тот факт, что юноша оказался женат, наполнял директора смутной тревогой. Он опасался, что его предыдущие предположения о мотивах Гарри Поттера были неправильными.
— Ты защищаешь свою семью, верно? — бормотал Дамблдор себе под нос. — Сначала Сириуса, теперь свою жену, — директор испустил вздох. — Но действительно ли тебя ведёт любовь? Или ты жаждешь отомстить за ту семью, которой тебя лишили? Влияет ли как-то на тебя Волан-де-Морт?
Дамблдор знал, что это было сутью проблемы. Если кусок души Волан-де-Морта, впечатанный в юношу, начал бы проявляться, скоро душа Гарри Поттера могла пасть под его натиском.
— Надеюсь, я пойму это, прежде чем придёт время... — продолжал Дамблдор тихий разговор с самим собой. — Но как мне убедить тебя сделать то, что ты должен сделать? Пожертвовать собой ради блага других? Ты, конечно, можешь выжить, но тебе не стоит об этом знать, ведь сила жертвы...
Изначально директор планировал уговорить Гермиону использовать своё влияние на Гарри, но отказался от этого плана, узнав об их браке. "Любовь, необходимая для связи брака, слишком сильна, чтобы она хотя бы рассмотрела такую возможность, — подумал он. — И в любом случае, столь сильная любовь слишком нелогична, чтобы на неё можно было положиться".
Он откинулся на спинку кресла и обвёл взглядом свой кабинет, продолжая размышлять о проблеме. Шла минута за минутой, час за часом, а он продолжал составлять всё новые и новые планы, затем отбрасывая их. Наконец усталость от
547/821
дневных и ночных проблем одолела его, и директор задремал, положив голову себе на руки.
***
1 июля 1996 года
— Доброе утро, Гермиона, — дружелюбно сказал её отец следующим утром. — Какие у тебя на сегодня планы?
— Сначала я пойду к Гарри, — ответила Гермиона. — Сегодня к нему могут зайти Полумна и Невилл, и я бы хотела их увидеть. А вечером я хотела вместе с ним прийти сюда. Может, мы позанимаемся вместе, или посмотрим телевизор.
Прежде чем Ричард успел ответить, их внимание привлёк раздавшийся стук в окно. На карнизе сидела большая сова.
— Какого чёрта? — озадаченно спросил Ричард, подходя к окну и поднимая его.
— Очевидно, мне прислали письмо, — ответила Гермиона. — Но я не узнаю эту сову... интересно, от кого оно? — по её спине пробежали мурашки, когда она подумала, не могут ли это быть её новые результаты СОВ.
Мистер Грейнджер взял конверт и слегка вздрогнул, прочитав адрес. Протянув его Гермионе, он проворчал:
— Гермионе Поттер.
Гермиона забрала конверт и ощутила ещё большее волнение, увидев свою фамилию по мужу написанной на официальном конверте из Министерства. Она посмотрела на отца:
— Мы тебя предупреждали, помнишь?
— Помню, но... — Ричард повёл плечами, невольно отметив счастливое выражение на лице дочери, и тихо вздохнул.
— Если тебе станет от этого легче — письма, приходящие ко мне из обычного мира, по-прежнему будут адресоваться Гермионе Грейнджер.
— Ладно, — согласился Ричард. — Что тебе пишут из вашего Министерства?
Гермиона достала из конверта лист пергамента и погрузилась в чтение. Наконец она подняла взгляд:
— Я должна прибыть в Министерство завтра утром. На суд, который будет проводиться над Долорес Амбридж. И дать показания, если это будет необходимо.
— Она — тот профессор, которая творила всякие плохие вещи на твоём последнем курсе?
— Да, — кивнула Гермиона. Тут на её лице появилось сосредоточенное
548/821
выражение, и затем она снова посмотрела на своего отца. — Тонкс только что сказала Гарри о том же самом. Он говорит, чтобы я ожидала ещё одну сову с...
Она не закончила, потому что во всё ещё открытое окно влетела вторая сова.
Когда Ричард отдал
