Настоящий Дракула - Раду Р. Флореску
Что касается секеев, то можно предположить, что в разговорах на данную тему Вамбери особо выделял венгерские родственные связи семейства Дракулы, некоторые члены которого все еще проживали в Венгрии и Трансильвании. В конце концов, сам император Священной Римской империи Фердинанд I в 1535 г. удостоил их баронских грамот, к тому же они владели землями в краю, который, в сущности, считался секейским. Вероятно, Вамбери было известно, что эта венгерская ветвь семейства, продолжившаяся по женской линии до XVII в., приобрела земли в окрестностях перевала Борго — в тех самых местах, куда Стокер в итоге поместил замок своего вампира. Что касается личности самого Дракулы, то Вамбери, безусловно, знал, что именно в тех краях Михай Силадьи пожаловал валашскому господарю замок как награду за помощь в борьбе против трансильванских саксонцев.
И мы вправе по крайней мере предполагать (если не утверждать), что такой энциклопедист, как Вамбери, не мог не знать хоть что-нибудь о поэме Бехайма, а этот источник и дал персонажу романа Ван Хелсингу основания утверждать, что он обнаружил документ, в котором Дракула назван кровопийцей, — это четкая отсылка к виршам Бехайма. А эти строки Бехайма, в свою очередь, дали Стокеру неоспоримую историческую матрицу, опираясь на которую он мог отождествить Дракулу с вампиром. Мы, соавторы, предполагаем, что беседы Стокера и Вамбери на эту конкретную тему должны были обладать некоторой вескостью, поскольку Вамбери с его репутацией и авторитетом в лондонском обществе не позволил бы себе разбрасываться голословными суждениями. Очень маловероятно, чтобы Стокер на пустом месте сфабриковал утверждение о «кровопийстве» графа, тем более что это было бы чревато судебным иском от венгерского ученого, поскольку в романе Ван Хелсинг в качестве источника этого утверждения косвенно ссылается на Арминия Вамбери.
Обратимся к приводимым Стокером географическим и топографическим подробностям (вроде названий безвестных деревушек), к описаниям природных пейзажей, деталей национальных костюмов и этнических корней населения, а также к местной специфике вроде дурного состояния трансильванских и молдавских дорог — все это Стокер мог без труда выяснить в вышеупомянутых путевых очерках, а также в путеводителях, которые имелись в широком доступе не только в Британском музее, но и в любой солидной библиотеке. Упоминание в романе Британского музея, который располагал одной из крупнейших библиотек времени, лишний раз доказывает, что Стокер заботился о научной авторитетности своего сочинения.
Каким же в итоге получился у Стокера граф Дракула? Безусловно, он личность очень примечательная, даже если не учитывать ассоциации с реальным историческим лицом, чью биографию мы здесь представили. Не соответствует он и закрепившимся в румынском фольклоре подлинно народным представлениям о вампирах, хотя кое-какие положенные вампиру атрибуты Стокер все же позаимствовал из них, а точнее, из книги Эмили Джерард, где описан арсенал надежных средств борьбы с вампирами, так часто изображаемый на театральных подмостках (в том числе вбивание осинового кола в сердце вампира). Начнем с того, что в представлении румынского народа стригой, хотя и способен принимать облик дикого зверя (правда, не летучей мыши), существо вовсе не бессмертное, к тому же не обладает привлекательностью, лоском и элегантностью, какими Стокер щедро наделил своего антигероя. На самом деле все наоборот: вампир из румынского фольклора больше похож на образ, созданный Максом Шреком в фильме «Носферату», — это оживший мертвец, по самой сути своей отталкивающий внешне и жадный до крови.
Немецкий актер Макс Шрек в роли Дракулы (графа Орлока) в немом кинофильме «Носферату. Симфония ужаса» (1922), режиссер — Фридрих Вильгельм Мурнау, мастер экспрессионистского жанра. Это первая вампирская кинокартина, снятая по мотивам романа Брэма Стокера; выведенный в ней вампир имеет наиболее близкое сходство с образом стригоя, каким его рисует румынский фольклор
Граф-вампир получился у Стокера фигурой сложносоставной: в ней сплавились воображение автора, круг его чтения и его собственный жизненный опыт. Его не разложишь по полочкам, как это пытались проделать многие критики романа при помощи чисто умозрительных психологических штампов, настолько мудреных, что понять их затруднился бы и сам Стокер. Его персонаж и правда воплощает в себе квинтэссенцию представлений о зле. Это наделенный огромным могуществом антипод Отца. Стокеровский вампир — личность яркая и притягательная, в особенности соблазнительная для женщин, хотя киносценаристы с первых картин и поныне стараются еще больше подчеркивать его чувственность и эротизм. Граф Дракула жаждет бессмертия, он замышляет покорить погрязшую в декадентстве и материализме викторианскую Англию, но это лишь ближайшая цель, потому что в перспективе он хочет покорить весь мир. На пути к этой цели он делает свое вампирское дело методично и расчетливо, чем во многом напоминает своего исторического прототипа.
Учитывая сказанное, не приходится сомневаться, что аристократическое румынское происхождение и подлинные исторические атрибуты, которые Стокер решил придать своему графу, правдивые географические реалии Трансильвании, старательно собранные в прочитанной литературе и, вероятно, еще больше выверенные в беседах с Вамбери, придали роману мощное ощущение реалистичности, какой и в помине не наблюдалось у ранних готических сочинений. Все это, безусловно, сыграло на окончательный и бесповоротный успех романа «Дракула».
Заключение. Каким он был, реальный Дракула?
Разумеется, Дракула — далеко не единственная глубоко противоречивая личность в истории. Такой же незавидной славы по милости потомков удостоились многие другие исторические персоны, например Генрих VIII, Ричард III или Жиль де Ре. Как и в случае с Дракулой, беллетристы, а порой даже историки обычно предпочитают выпячивать пороки и дурные стороны характера описываемой личности. Так, Генриха VIII частенько рисуют рыхлым толстяком, обжорой и жестоким женоубийцей. Во всяком случае, именно этот расхожий образ в общем и целом транслируется публике. То же можно сказать об образе Ричарда III Йорка, английского короля, по сути разделившего посмертную участь Дракулы служить архетипом злодея, каким его состряпали клеветники из стана Тюдоров главным образом на основании молвы, что он якобы убил своих двоих малолетних племянников, сыновей Эдуарда IV, тех самых «тауэрских принцев». И все же стоит лишь поглубже вникнуть в обстоятельства жизни такого рода противоречивой исторической персоны, как перед нами неизбежно возникает серьезная проблема. Если допустить, что Генрих VIII и правда был таким кровожадным тираном, то как объяснить, что ему удавалось всякое крупное дело, за
